Райский сад дьявола
Шрифт:
— Молодец, Нарик! — негромко похлопал в ладоши Швец, лениво усевшийся на бильярдный стол. — Хорошо, пацан, разговариваешь…
Нарик резко повернулся к нему:
— А ты, пес, вообще помалкивай! Не твое собачье дело вмешиваться, когда люди разбираются!..
Швец улыбался, глядя на вопящего Нарика. Из глубоких глазниц неярко светили мягкие, добрые глаза размером с копейку. Или с донышко пистолетной гильзы.
Джангиров скосил взгляд на Швеца, негромко ровно сказал:
— Не обращай внимания… Это не он кричит… Это наркота из него вопит…
Непонятно —
Так и разбирались — Джангиров сидя, а Нарик и его клевреты — стоя. И Нарик боялся, что от этого его угрозы могут выглядеть туфтой и «терка» получится безрезультатной.
К нему подсунулся смазливый быстрый парень с острыми чертовыми ушками и красным шрамом через все лицо, от угла рта до уха.
— А что с твоими деньгами, Нарик-джан? — громким горестным фальцетом воскликнул он.
— С деньгами? Скрысятничал мой дядя деньги!.. Отцовское наследство! Мои и брата деньги!..
Джангиров сморщился, как от колики.
— Подавись ими! — орал Нарик. — Мы тебе подарим длинный полированный ящик с шелковой обивкой… Положишь их туда вместе с собой! Хотя тебе не нужен длинный гроб, тебя можно хоронить в старом чемодане…
О! Вот это было сильное заявление! Десант за стойкой клацнул затвором, Швец перекатился по столу на живот и пришел в «позицию № 3 — стрельба лежа», нариковская хива мгновенно выхватила пистолеты. Джангир поднял руку, стало слышно, как по-мушиному назойливо гудит трансформатор люминесцентной лампы.
— Мао Цзэдун сказал, что все несчастья мы навлекаем на себя, открывая свой рот… — разомкнул Джангир бескровные тонкие губы. — Чего ты хочешь, сынок?
— Я хочу, чтобы ты спас Ахата, моего брата! — сказал затухающим голосом Нарик, понт уходил из него, нужна была срочно доза, ему позарез нужно было сейчас ширнуться беленой, и парень с чертовыми ушками протянул ему две таблетки «экстази». Нарик сглотнул их, не запивая, вздохнул, как пловец, и снова заорал: — Твоего племянника! Сына твоей сестры! Кровь родную!.. Если эти слова еще чего-нибудь значат! Ты всегда врал и хвастался, что ты криминалиссимус! Что ты в Кремле ногами двери отворяешь!.. Так спаси брата!.. Иначе я тебя из автомата на ломти нарежу!..
Джангир с горечью и отвращением смотрел, как на кончике носа Нарика дрожит наркоманская сопля — организм плакал ядом.
Остроухий черт со шрамом встрял без разрешения:
— И деньги!
— О деньгах я и не упоминаю! — заревел Нарик. — Деньги ты мне должен — отдай… Я — вор в законе, и за меня вся масть будет мазу держать… Мне западло с крысятника долг не взять…
Швец громко засмеялся:
— Нарик, блатные говорят, что кого в зоне короновали, у того венец золотой. А кто на воле покупал, у того — жестяной…
Джангир жестом оборвал его и спокойно спросил:
— Сколько же я тебе, сынок, должен?
Нарик не успел ответить, как черт с ушами выскочил:
— Копейка в копейку — один миллион двести тысяч баксов…
Джангир не удержался, переспросил:
— Это по какому же расчету?
— По семейному… Тех денег, что тебе отец дал на сохранение… таксомоторный парк можно было купить… Понятно?
— Понятно… — смирно кивнул Джангиров, молчал, о чем-то думал. — Шальные, больные времена…
Нарику показалось, что Джангир в уме считает деньги.
— Ты мне рога не мочи! И не вздумай торговаться со мной… — презрительно сказал Нарик. — Я не успел тебе сказать, что мы тут по случаю прихватили твоего соленого америкашку, армяшку с Авлабара…
— Зачем это тебе? — спросил Джангиров.
— Мне он ни за чем — он тебе очень нужен… поэтому, клянусь Всевышним, он ни на один час не переживет моего брата… Если ты не спасешь Ахата, знай это твердо…
Черт со шрамом радостно заулыбался:
— Сам его исполню…
— Слушай, тебя, кажись, кличут Мамочкой? — неожиданно подал голос Швец. — Наслышан я о тебе…
— Добрая слава не лежит, а бежит, — весело осклабился, задвигал по щеке красным шрамом Мамочка.
— Ну да! — согласился Швец и показал на его шрам на морде. — Вижу, что за славу твою тебе уже пасть рвали… А я справедливость люблю… Как только шеф дозволит, я тебе обязательно порву пасть с другой стороны… Перед смертью… Знаешь, как Христос вам заповедовал: если тебе порвали пасть слева — подставь правую…
Мамочка не успел ответить, потому что Джангиров сказал:
— Ты, Нарик, слышал у нас дома слово «еттим»… Несчастный урод, сирота людская… И наши отцы нас предупреждали: главная радость в жизни еттима — дождаться часа, когда можно плюнуть в лицо благодетелю…
— Спасибо тебе, благодетель мой, — шутовски поклонился Нарик. — И ты запомни: кровью красны платежи…
Джангиров так же горестно-серьезно, не обращая внимания на слова племянника, сказал:
— Все, что я сделал для вас с братом, ты уже забыл. Глупо напоминать… Но я сделаю тебе сейчас самое большое благодеяние… Ты уйдешь отсюда живым. Больше мы никогда не увидимся… Если ты еще раз попадешься мне на дороге, я велю тебя убить…