Райский сад дьявола
Шрифт:
«Врете вы все! — злобно, обиженно подумал Лекарь. — Здесь врете и там, у себя, врете, никакие вы не капиталисты, торговцы паром. Ваши дела тут — проверить на счетах деньжата, из отчизны сплавленные, неделю покайфовать в „Шератоне“ и пошарить в дорогих магазинах на Манхэттене, воришки долбаные!»
Лекарь стоял, опершись спиной о стойку сервис-бюро, и внимательно следил за входными дверями, откуда должен был вынырнуть курьер. Конечно, здесь таможня смешная — не наша тюремная «шмональня». Но все-таки… Ничего-ничего, все будет в порядке. Если на той стороне они так ловко проходят досмотр, Бог даст, и здесь ничего не случится.
И все равно нервничал. Там, на другом берегу, в Москве, что-то не получилось, не сложилось. Бастанян все изменил. Позвонил из Москвы и сказал, что приедет другой курьер…
— Простите, сэр! Вы здесь мешаете людям… отодвиньтесь немного…
Лекарь обернулся — диспетчер сервис-бюро, красивая длинная негритянка, небрежно помахивала своей розовой обезьяньей ладошкой — мол, отвали в сторонку, не маячь здесь, не заслоняй видимость.
«Грязная черная сука! — сердечно вздохнув, подумал Лекарь. — Хорошо бы вас всех, подлюг, переселить в Руанду, или в Эфиопию, или в Сомали. Отсюда — вон, во всяком случае».
Негров Лекарь не любил — ленивые животные. Ему и латиносы не сильно нравились — придурки суетливые. Противнее их были только чисто белые исконные американцы, гадины корыстно-высокомерные.
«А кого ты вообще любишь? — закричала вчера, забилась в истерике Эмма. — У тебя вместо сердца — гнойный нарыв!..»
— Витечка, Витечка! Привет, дорогой! — Через круговерть встречающих, носильщиков с тачками, пассажиров, водителей лимузинов, величественных, как адмиралы, через поток чемоданов, картонок, коробок, собачонок и багажных тележек, через все это плотное месиво распаренных, возбужденных людей к нему проталкивался Сенька Лаксман, аферист, кусошник, врун и прихлебатель по прозвищу Дрист.
— Хай, Витечка! — Лаксман уже лез к нему с объятиями. Принесла его, халявщика, нечистая сила!
Дрист был одет фасонисто — в грязную, некогда белую бейсбольную шапку с надписью «Кено», разорванную под мышкой гавайскую рубаху и запальные джинсы с отвисшей мотней.
— Стой спокойно, — охладил восторг встречи Лекарь и отпихнул его взглядом, как встречным ударом в печень.
Иждивенца хамством не остановишь, у него профессия такая, оскорбления терпеть обязан.
— Витечка, дай сигаретку! Будь другом!
Лекарь, стиснув зубы, протянул ему пачку «Мальборо» и Сенька Дрист профессионально ловко мгновенно выхватил из пачки две сигареты. Одну заложил за ухо, у другой оторвал фильтр, бросил на пол, чиркнул зажигалкой, жадно затянулся.
— Ой, спасибо тебе, браток! А то свои я забыл в машине…
Лекарь приподнял тяжелые веки, косо глянул на мятого, будто вынутого из мусорной корзины, Сеньку.
— У нас говорили — «забыл деньги на рояле, а рояль в форточку унесли». Врешь ты все. Нет у тебя сигарет, нет машины, и имени у тебя нет…
Сенька рассмеялся неуверенным дребезжащим смешком.
— Ну что ты, Витечка, такой заведенный? Ну в самом деле… Ты припомни, как мы с тобой раньше настрадались. Три года вместе на «киче» — это же ведь не шутка. Тут-то можно расслабиться…
— Ага, я вижу, — мотнул головой Лекарь. — Ты тут, по-моему, расслабился навсегда.
А сам все время смотрел на двери из таможни. Надо побыстрее избавиться от этого идиота.
— Это я просто плохо выгляжу со вчерашней поддачи, — объяснял — тянул за почки Дрист. — Нарезались вчера в клочья… Голова трещит, будто черепные швы расходятся…
— Для тебя лучшее обезболивающее — жгут на шею, — заверил Лекарь и тихо спросил: — Ты мне все сказал?
— В каком смысле? — удивился Дрист. — Ты шутки шутишь, а у меня, ей-богу, башка раскалывается…
— Если хочешь, могу пристрелить тебя — чтобы не мучился, — предложил Лекарь, и по его тону было не понять — шутит он или говорит всерьез.
— Да ладно тебе! — махнул рукой Дрист, но на всякий случай отодвинулся подальше. Лекарь криво усмехнулся:
— Глянь — ты уже докурил до пальцев. Сейчас ногтями будешь затягиваться… А здесь вообще курить не разрешается…
Дрист уронил окурок и неуверенно сказал:
— Я к тебе — всей душой. Думал, может, выпьем по рюмашке за встречу… О прошлом вспомянем…
— Вопросов больше нет? Тогда иди… делай ноги отсюда. У меня тут дело. Прошлое в другой раз вспомянем… Иди, иди…
Не упуская дверь из виду, Лекарь посматривал в спину удаляющемуся Сеньке Дристу, и в душе ворочалось неприятное предчувствие. Конечно, Дрист мог случайно оказаться здесь по своим хаотическим побирушеским делам. Тогда — все в порядке. Поговорили душевно и разошлись. Но у Лекаря было ощущение, что Дрист, отираясь рядом, показывал его кому-то. Дело в том, что Лекарь знал почти наверняка — Дрист «стучит» в бруклинскую полицию, как говорят в американской ментовке — он «кенарь», он «поет». А те закрывают глаза на кое-какие его делишки. Сейчас Лекарю было особенно не нужно внимание — ни со стороны полиции, ни деловых дружков Дриста.
Распахнулась дверь, и в зал выкатился парень, которого сразу засек Лекарь.
Он был, как все они, жлоб с коротенькой стрижкой, в спортивном цветастом костюме, в кроссовках, с красным пластиковым чемоданом-сумкой. По телефону Бастанян, посмеиваясь, сказал: «Хороший, простой парень, отдохнуть едет к вам маленько, и ни шиша у него нет, кроме красной рожи…»
На условленном шифре это означало красный чемодан. У некоторых вышедших пассажиров вроде были похожие, но у этого мордоворота, кроме «красной рожи», в левой руке был черный кейс — точно такой же, как у Лекаря. И он сделал рывок на перехват, постучал приезжего по крутому плечу:
— Але! С приездом! Я — Витя…
Тот обернулся, мгновение всматривался, видно, припоминал описание, мазнул взглядом по чемоданчику в руке Лекаря и широко распахнул объятия:
— Витя! Друг! Сколько лет! Рад видеть в городе-герое Нью-Йорке!
От него остро наносило лошадиным потом и пивным перегаром.
— Привет, — вежливо и сухо ответил Лекарь, ловко уклоняясь от зловонных объятий и опасаясь, что Жлоб нащупает у него под мышкой кобуру. — Вот твой кейс, он не заперт, там лежат пять сотен…