Райское Местечко
Шрифт:
Знаешь, нынешнее человечество немного скучновато. Вы все какие-то слишком правильные, какие-то вяловатые. Видимо, дело в том, что нынешний мир – это устойчивый мир изобилия и безопасности. А изобилие и безопасность расслабляют.
Боже мой, да самая опасная профессия в сегодняшнем мире безопаснее мирной жизни обывателя прошлых тысячелетий! В двадцатом веке человек каждый день, отправляясь на самую обычную работу, рисковал не вернуться домой гораздо сильнее, чем вы, отправляясь в полет за пределы освоенного пространства! Представь, в конце XX века только в автомобильных авариях гибло триста тысяч человек в год! А были еще и другие виды транспорта, и бытовые аварии, и производственные, и теракты… Я уже не говорю о постоянно
А сейчас? Рекорд количества обратимых смертей принадлежит океанологу Паулю Смирнову. Он восстанавливался девятнадцать раз и умер от старости в возрасте двухсот сорока семи лет! А в самый трагический год этого века, в год гибели станции «Альбина-3», неестественных смертей во всем занимаемом человечеством пространстве зафиксировано менее шести тысяч. Причем из них почти тысяча человек восстановлены в регенерационных камерах, то есть необратимо погибли практически только люди на «Альбине-3».
…Видишь ли, всегда, что-то приобретая, мы что-то утрачиваем. Да, я сама делала все возможное и невозможное, чтобы наш мир стал именно таким, как сейчас, изобильным и безопасным. А теперь я не знаю, действительно ли так уж хорош этот современный мир. И дело не только в том, что сегодняшний мир кажется мне скучноватым. Меня беспокоит вопрос: сможет ли человечество отстоять этот свой мир, если возникнет угроза его гибели? Сможете ли вы сражаться за него, стоять до последнего, стоять насмерть, стоять даже тогда, когда уже нет никакой надежды, и выстоять? И кто из вас, людей, встанет в строй, когда понадобятся все, кто только способен держать оружие? Сколько вас в этом строю будет? Или большинство будет ждать, что, как всегда, кто-то другой придет и спасет их?
Понимаешь, вы очень рассудочные, уравновешенные и рациональные. Вам не хватает страстности, отчаянности, упрямства, пусть даже в своих заблуждениях, вам не хватает сильных чувств… Конечно, вы никогда не жили «на краю»… Но уже поздно. Давай отдыхать. До завтра!
Я отправился к себе. То, что я услышал сегодня от Мелиссы и о Корнезо, и о селферах, необходимо было обдумать. Но я чувствовал, что слишком устал – не физически, а морально, и решил сразу лечь спать, поскольку прошлой ночью толком не выспался. Завтра мне хотелось быть в приличной форме, тем более что завтрашний «день», как я прикинул, мог продлиться часов примерно тридцать пять. С этими короткими перелетами между объектами внутри Солнечной системы всегда так: прилетаешь в нужную тебе точку, как назло, то рано утром по местному времени, то поздно вечером. Завтра, судя по всему, мы появимся на Марсианском Южном Заводе Двигателей, когда там будет раннее утро, а мы к этому моменту уже часов десять как будем бодрствовать. Разве что в полете удастся вздремнуть.
Я уже направился в ванную, когда вспомнил, что забыл позвонить родителям. Я вернулся в гостиную и звякнул им по комму. Я специально отключил видеоканал и включил режим, не позволяющий определить мои координаты, чтобы они не видели обстановку, в которой я нахожусь, и не задавали лишних вопросов. Я хотел, чтобы они считали, что я звоню с Лунной Базы, куда, как я им сказал, я и отправился вчера – только вчера! – утром.
На звонок ответил отец, и тут же подключилась и мама. Я сообщил им о своем новом назначении в Департамент Патруля и Разведки и об участии в «испытательном полете» на «Маджипуре» с последующим отпуском на Корнезо. Родители очень обрадовались и бурно поздравляли меня, хотя мама спросила дрогнувшим голосом:
– А в этом Департаменте работа не опасная?
Она, конечно, не могла забыть Серегу Краммера. Я ее успокоил, что сам в разведку летать не буду, а стану канцелярской крысой, что маму очень утешило. Но гораздо сильнее сообщения о моем новом
С чувством исполненного долга я отправился спать. Погасив свет, я попытался сосредоточиться и свести воедино все, что знал о Корнезо раньше и что узнал сегодня. Мелисса явно меня переоценила, ожидая от меня вопросов по существу дела. Моих познаний в области биологии как раз было достаточно, чтобы понять и принять ее объяснения, но явно не хватало для их критического анализа и для возникновения дополнительных вопросов или собственных идей по поводу предстоящей операции. Я никак не мог сообразить, каким именно образом селферы будут спасать Корнезо. И это был единственный созревший у меня вопрос.
Вопреки моим опасениям, заснул я быстро, этой ночью кошмары меня не мучили, и никаких снов я вспомнить потом не мог. Кроме одного. Уже утром мне приснилось, что Мелисса подошла к моей постели, присела на край, наклонилась ко мне и коснулась своей щекой моей щеки. Легкое, как дуновение ветерка, прикосновение было невероятно приятным. Я немедленно открыл глаза. Комната была пуста, дверь закрыта. Это был только сон, но ощущение невесомого прикосновения, бесконечно нежного и одновременно сладостно-обжигающего, было гораздо более реальным, чем ощущение всех вместе взятых реальных поцелуев в моей жизни.
Было уже почти восемь. Я встал и пошел в ванную. Когда я взглянул в зеркало, то увидел, что на моей правой щеке сквозь загар отчетливо розовеет пятно, след приснившегося мне прикосновения Мелиссы.
Я автоматически проделал все утренние процедуры, время от времени поглядывая в зеркало. Пятно не исчезало. Я, конечно, знал о стигматах и прочих фокусах человеческого организма, как бессознательных, так и управляемых. Все они определялись наличием в мозгу человека связи между программами, управляющими функциями человеческого организма, и другими программами обработки информации. Но раньше я ничего подобного за собой не замечал. Интересно, теперь что, все события моих снов будут отражаться на реальном состоянии моего тела? А если мне, например, опять приснится «стерилизация» в плазме двигателя после посещения «Альбины-3»? Что, придется опять ложиться на регенерацию? Не хотелось бы. Не говоря уже о том, что за сон никто еще наград не получал. Шутка. Никакая награда не нужна, лишь бы никогда ничего подобного испытывать больше не пришлось.
С этими тревожными размышлениями я облачился в поджидавшую меня форму и вышел из коттеджа, колеблясь, должен ли я сам связаться по коммуникатору с Мелиссой, или лучше подождать, когда она свяжется со мной сама. Не прошло и двух минут, как тренькнул мой комм, и Мелисса спросила хрипловатым голосом:
– Ты уже проснулся, Алекс?
– Да, мэм, проснулся и готов приступить к службе, мэм!
– Сегодня служба начинается с завтрака. Приходи. Через минуту все будет готово.
Когда я подошел к коттеджу Мелиссы, Валентина Пет ровна заканчивала накрывать на стол.