Раз герой, два герой...
Шрифт:
Во-вторых, несмотря на все попытки, Шону не удалось привить своему ученику любовь к великому искусству трактирной драки. Конечно, он сумел вколотить в Шаха определенное количество необходимых для успешного выживания навыков, но дальше пробивания пути наружу обучение не продвинулось. Причиной – как с сожалением вынужден был констатировать Шон – послужила полная потеря интереса к изучаемому предмету.
В-третьих, слава Шаха как героя уже достигла того уровня, при котором ему не требовалось протирать штаны в ожидании потенциальных клиентов. Теперь о наличии таковых обычно докладывал хозяин постоялого двора – после очень осторожного постукивания в дверь избранной героем для поселения комнаты.
Случившееся в таверне “Бурый мамонт” как нельзя более укрепляло Шаха в его выводах. Поданная ему курица была недожарена с одного бока и обуглена с другого, морковь – настоятельно рекомендованная Шоном для улучшения зрения – отсутствовала как таковая, а вино, выдаваемое за молодое тарабское, на поверку оказалось обычным яблочным. Кроме того, сидевшая за соседним столом банда охотников за дриадами, обсуждавшая тонкости своего ремесла вперемежку с воспоминаниями о визите в бордель, хоть и выдавала порой весьма занимательные описания, но спокойному, сосредоточенному поглощению пищи также не способствовала.
Ну а не входившая в первоначальное меню драка и вовсе ухудшила настроение юного героя до состояния отвращения – ведь теперь он не мог радоваться даже тому, что Шон – в кои-то веки – выразил желание “пошляться по окрестностям”, предоставив таким образом ученику возможность спокойно позавтракать.
В этом состоянии Шах не стал дожидаться, пока начавшаяся драка доберется до него, – он резко развернулся и с размаху обрушил на головы двух охотников бутыль вина – на того, что был слева, – и недоеденную половинку курицы – на охотника справа. Освободив таким образом руки, Шах рубанул типа прямо перед собой по шее – ударом “клешни краба”, никак не удававшимся ему на тренировках, – и, не дожидаясь, пока вся троица закончит валиться с лавки, опрокинул стол на их начавших было вставать собратьев по ремеслу.
В следующий миг в него врезался прилетевший откуда-то из центра зала орк, и Шаху пришлось потратить целую дюжину вздохов на то, чтобы придушить нежданный подарок и выбраться из-под получившейся в итоге вонючей туши.
Распрямившись, юный герой огляделся по сторонам и пришел к неутешительному выводу, что выбраться из таверны тем же путем, которым он в нее проник, в данный момент не представляется возможным. Даже если бы ему удалось миновать поле сражения в середине зала, то штурм наскоро сооруженного у самых дверей бастиона, обороняемого семеркой угрюмых горных гномов и несколькими заандарцами в характерных тюрбанах, являлся достаточно невыполнимой задачей для одинокого смельчака.
Выход через кухню также не выглядел особо перспективным – судя по отблескам молний, облаку вкусно пахнущего пара и отчаянным воплям, там в ход шли боевая магия и кипящие котлы.
Оставалась еще лестница, ведущая на второй этаж, и именно ее Шах решил избрать путем своего спасения.
Шах подобрал выроненный одним из охотников двузубец, неодобрительно нахмурившись при виде жутко зазубренных лезвий, вытянул меч и, примерившись, разрубил древко в полувершке от оголовника. Затем спрятал меч обратно в ножны и, махнув пару раз получившейся дубинкой, ринулся вперед.
К лестнице он прорвался сравнительно легко, отделавшись всего лишь разорванным рукавом куртки и ушибленным о чью-то редкостно твердую башку коленом. Шаху даже удалось подняться примерно до середины – и на этом его везение закончилось. Вывалившаяся ему навстречу пятерка Рыцарей Храма – их предводитель, чье одеяние составляла одна лишь напяленная на голое тело кольчуга, представлял собой весьма комичное зрелище – желала немедленно принять участие во всеобщем веселье, и осуществлять это желание они начали именно с Шаха.
Под напором храмовников Шах отпрянул на три ступеньки вниз и почувствовал, что упирается спиной в… чью-то спину.
– Я наверх! – сообщил ее обладатель.
– Да я как бы, – отозвался Шах, с размаху опуская дубинку на неосторожно выставленную ступню храмовника, – тоже.
Дико взвыв, Рыцарь Храма выронил эспадрон и, схватившись за размозженные пальцы, попытался было скатиться по лестнице, но бдительный Шах пресек эту попытку в зародыше, указав храмовнику более короткий путь вниз – через перила!
Примененная им тактика несколько озадачила храмовников, которые, лишившись командира, ретировались на пять ступенек вверх и начали перегруппировку.
Выигранную передышку Шах использовал для того, чтобы бросить через плечо взгляд на своего неожиданного союзника.
Им оказался молодой – едва ли старше самого Шаха – паренек, который, небезуспешно пытаясь сохранить приличествующее имперскому дворянину скучающе-утомленное выражение лица, отмахивался шпагой от пяти… нет, уже семи наседавших на него завсегдатаев. У шпаги был затейливый, эльфийской работы эфес и обагренный на две трети клинок, с которого при резком взмахе срывались капли крови.
– Брось! – заорал Шах.
– Что? – недоуменно отозвался имперец.
– Вертел свой! – удачным выпадом Шах заставил еще одного храмовника сверзиться вниз, на этот раз сквозь перила.
– Простите, – начал было паренек, – достопочтенный, но…
– А-а, ктрегуруп трехнедельный! – простонал Шах, выдирая подпорку из уцелевшей части перил. – Смотри!
Он шагнул назад, разворачиваясь в полете, и два туманных веера в его руках простучали четкое – т-т-тр-ам! – по головам трех ближайших атакующих.
– Держи, – скомандовал Шах, протягивая подпорку озадаченному имперцу. – И прикрывай мой зад!
– Па-азвольте, – снова завел свою песню имперец, но в этот момент трое оставшихся Рыцарей Храма пошли в атаку, и Шаху стало не до него.
Храмовники атаковали по всем правилам классической военной науки – один, самый массивный из оставшейся троицы, вооруженный длинным “пламенным” двуручником, наступал по лестнице, а его более мелкие товарищи, повиснув на перилах, пытались осуществить фланговый охват.