Разбитая любовь

Браун Стейси

Рядом с ним появилась девушка с черными волосами. Улыбка парня стала шире, когда она обхватила его руками, притянув к себе для глубокого поцелуя. И я наблюдала, как он целует ее в ответ.

Из моей груди вырвался хриплый вздох. Последние хрупкие осколки моего едва зажившего сердца превратились в прах.

Вероника и Хантер разорвали поцелуй. Он усмехнулся, покачал головой и повернулся обратно к репортеру. В тот момент что-то во мне сломалось и одновременно прояснилось. Я держалась за Хантера, даже несмотря на то, что решение расстаться было моим собственным. Где-то глубоко в душе я все еще

надеялась на воссоединение.

Он не тосковал по мне, не был разбит горем, не ждал моего возвращения домой. Он двигался дальше. И добивался успеха. Он был счастлив. Вернулся на вершину.

И все потому, что меня там не было. Я мешала его карьере.

Возможно, для него это было скрытым благословением. Все связи с его болезненным прошлым исчезли, позволив ему начать все сначала и расти дальше.

Мои веки затрепетали, я снова и снова сглатывала слюну, пытаясь сдержать слезы, готовые вот-вот хлынуть потоком и затопить пол.

— Джейм? — мужская рука коснулась моего локтя, голос Гранта донесся через плечо. — Я тебя искал.

Не доверяя себе говорить, я сделала еще один дрожащий вдох.

— Эй, с тобой все в порядке? — он наклонился, откидывая прядь волос с моего лица. Я еще раз взглянула на телевизор. Интервью закончилось, и теперь Хантер стоял спиной, махая толпе, но мое внимание было приковано к его руке, которая оставалась прижатой к пояснице девушки, несколько раз пробегая по ягодицам. Вероника наслаждалась моментом, ее лицо было полно обожания и гордости. Все в ней было фальшивым, и я не сомневалась, что ее привязанность к нему была больше связана с популярностью и деньгами, но это не имело значения… Они снова были вместе. Я чувствовала это нутром.

— Джеймерсон?

Ненадолго зажмурившись, я глубоко вдохнула, затем повернулась к Гранту, чьи брови были нахмурены от беспокойства.

— Ага, — кивнула я, выдавив из себя улыбку. — Все нормально.

— Хочешь еще чего-нибудь выпить? — он кивнул в сторону бара.

— Да, — прошептала я, подходя к нему. Я заглянула в его светло-голубые глаза. Совсем не те яркие, синие глаза, в которые я привыкла смотреть. Грант был чуть ниже метра восьмидесяти, но все же выше меня. Светлые волосы и худощавое телосложение — полная противоположность моему обычному типажу. И все же мне вдруг стало все равно, что мой желудок не скручивается от волнения и не жаждет его поцелуя.

Мне нравилось то, как он на меня смотрит, как меня хочет. Это было именно тем, что мне нужно, чтобы забыть. Мне дали второй шанс прожить жизнь, и мне надоело этого не делать.

На лице Гранта появилась скептическая усмешка, когда мое тело прижалось к нему. Его брови поднялись, и он приблизился еще ближе, ни на секунду не колеблясь из-за моей перемены настроения.

— И чего бы ты хотела?

— Чтобы ты меня поцеловал, — без колебаний сказала ему я. То, что сломалось внутри меня, стерло страх. Он мог согласиться или отказаться, и ни то, ни другое меня не побеспокоило бы. Больше ничто не могло причинить мне боль.

— Черт возьми, Джейм… — выдохнул он, обхватив мое лицо ладонями. — Я ждал с первого дня, когда ты это скажешь, — он притянул меня к себе, его губы накрыли мои. Поцелуй был приятным, и я позволила себе погрузиться в него, забыв, где нахожусь и кем

я была.

Глава 9

Джеймерсон. Еще четыре месяца спустя

Закутавшись в зимнюю куртку, я вышла из боковой двери музея. Звезды уже плясали в свежем, темном вечернем воздухе. Мерцающие огни и праздничные украшения украшали большинство зданий и площадей, создавая сказочную атмосферу в городе. Я влюбилась во Флоренцию без памяти.

Я быстрым шагом направилась к Площади Республики⁶, где меня ждал счастливый час после долгого дня. Ноги и спина ныли, а бедро пульсировало от беготни. Я с нетерпением ждала бокала вина и возможности расслабиться.

— Джейм! — чья-то рука поманила меня к столику в уютном ресторане.

— Коллин! Привет! — я улыбнулась, обнимая ее, прежде чем упасть на стул напротив. — Ты уже сделала заказ?

— Конечно, — подмигнула она с лукавой усмешкой. Это был наш ритуал по четвергам. Несмотря на то, что ей было тридцать два, мы отлично ладили и стали очень хорошими друзьями за последние шесть месяцев.

— Как там Галерея Академии? — спросила она. — Катерина все еще изводит тебя?

Сняв пальто, я фыркнула.

— Она безжалостна.

— Но тебе это нравится, — подмигнула Коллин.

Улыбка тронула мои губы.

— Да.

— Я так рада, что подала твое имя, — ответила Коллин, улыбнувшись, когда к нашему столику подошел официант. Он поставил бутылку вина и тарелку с антипасто, которой мы всегда делились, состоящую из различных местных оливок, сыров, мясных деликатесов и хлеба. При виде вкусной еды у меня потекли слюнки. — И, насколько я слышала, как бы сильно Катерина ни ворчала, они тебя любят. Я постоянно слышу, как они тебя хвалят.

В груди появилось чувство гордости.

Попасть на эту стажировку было невероятно сложно. Из сотен заявок каждый год отбирали всего восемь человек. Поэтому, когда в конце августа Коллин позвонила мне и сообщила о моем принятии, я чуть не упала в обморок.

Мои сумки были собраны, а семья ждала моего возвращения в Штаты, но в тот момент все изменилось. Я думала, родители будут сопротивляться, но отец уже смирился с мыслью, что я не собираюсь становиться врачом или заниматься физиотерапией. А когда я добавила, что это стажировка, за которую люди готовы умереть, они даже не спорили.

Стажировка должна была проходить три дня в неделю, плюс каждые вторые выходные, потому что большинство из нас продолжали учиться. Но я взяла поменьше курсов и работала в музее почти каждый день. Тому, чему я там научилась, никогда не научат на занятиях в классе. Благодаря моей преданности меня часто выбирали для помощи в особых проектах, к которым мало кому разрешалось даже приближаться. На прошлой неделе Анжело, один из реставраторов, попросил меня помочь ему с реставрацией скульптуры Лоренцо Бартолини. Не буду лгать, когда я вошла в реставрационную, у меня были слезы, возможно, визг и затрудненное дыхание. Но получить разрешение так близко соприкоснуться с историей, помочь сохранить ее для будущих поколений, заставляло мое сердце бешено стучать от волнения. Произведение искусства казалось живым, будто хранило в себе вековые истории.