Разбитое сердце июля
Шрифт:
– Когда я говорила о случайных связях, я имела в виду уборщиц пансионата «Юбилейный»!
– Что?! – выдохнул сосед – и снова воцарилось молчание. Ну да, он в очередной раз лишился дара речи.
Но вслед за этим произошло нечто неожиданное. Сосед схватил Алену за плечи и выдернул из объятий дивана с такой силой, что наша героиня буквально упала ему на грудь. Но ненадолго. Сосед довольно грубо оттолкнул ее от себя и поволок к двери, рявкнув:
– Ну, это переходит всякие границы! Вы просто ненормальная! Придумываете себе какие-то страхи, взламываете двери чужого номера да еще и оскорбляете его хозяина!
– Ничего я не придумывала и никаких
Сосед перестал ее тащить, и Алена от неожиданности снова чуть не упала – на сей раз на стол.
– Так… – сказал он очень спокойно и холодно. – А ну-ка садитесь и рассказывайте, что здесь происходило днем и что вы видели. Только без дури, понятно?!
И он вновь толкнул Алену на диван, который с удовлетворенным чмоканьем всосал ее в свое нутро.
Она уже не стала трепыхаться. И возмущаться таким обращением не стала. И приказ «Без дури!» не вызвал у нее гневной отповеди. Что-то было в его голосе… что-то было особенное, а писательница Дмитриева, при всех своих многочисленных странностях, никогда не была идиоткой, скорее наоборот, и, когда хотела, с полувздоха понимала и то, что сказано, и то, что осталось, как принято выражаться, между строк. Поэтому она спокойно, четко и, против обыкновения, немногословно, как для протокола, описала все, что произошло сегодня днем в свежевымытом холле коттеджа, начиная от своего долгого и бессмысленного стука в дверь и окна и кончая уборщицей, одетой шиворот-навыворот, и пресловутым отпечатком босой ноги на мокром полу.
– Кстати, Алена, – сказал сосед, выслушав ее, – а вы курите?
– Нет, спасибо, – буркнула она, все еще обиженная и нипочем не желающая принимать трубку, вернее, сигарету мира.
– Значит, все, что вы рассказали, правда, – пробормотал сосед задумчиво.
Вот это логика! Непостижимая логика! Если тут у кого дурь в голове, то отнюдь не у Алены Дмитриевой!
Она уже подобрала подходящие слова, чтобы выразить свои неописуемые чувства, да так и онемела, потому что вдруг постигла эту его логику. На самом деле очень простую!
В комнате витает запах табака, тот самый запах, который недавно так зацепил ее обоняние. Алена не курит. Кто здесь курил? Простейший ответ: ее сосед перед отъездом. Но очень может быть, что не он… Ведь только что, мгновение назад, она находилась очень близко к нему и никакого табачного аромата, даже того, волнующего, напомнившего о прошлом, не уловила. Значит, здесь курил кто-то другой. Значит, здесь был кто-то другой, открывший номер и оставивший дверь не запертой на ключ. Поэтому, по логике соседа, его ночная гостья не врет.
Но если соседа не было, то кто оставил на мокром полу след? С кем была одетая шиворот-навыворот уборщица?
– Выходит, это были не ваши сигареты… – пробормотала она.
– Значит, вы тоже почувствовали запах? Быстро соображаете, молодец, – не без удивления проговорил сосед.
Алена только фыркнула. Чему он удивляется? Тому, что кто-то, кроме него, способен мыслить логически? Конечно, если он и впрямь сотрудник милиции, то по определению должен быть наделен способностями к расследованию. Зато его ночная гостья пишет детективы! Нелегкий хлеб, между прочим! Сначала придумать преступление, запутать клубок, а потом,
Может, объяснить соседу, почему она такая сообразительная? Нет, это выйдет очень похоже на кота Матроскина: «А я еще и вышивать умею, и на машинке…»
Опять же – слишком велик риск наткнуться на человека, который книг твоих не читал и читать не собирается. К тому же все работники внутренних органов – по определению! – поклонники той добродетельной милиционерши, о которой уже упоминалось. Да ради бога! Кто любит огурец, кто свиной хрящик, а кто из-под апельсинов ящик. На вкус и цвет товарища нет. Каждому свое!
– Сигареты все же мои, – произнес тем временем сосед. – Я уверен. «Звезду», кажется, теперь никто, кроме меня, не курит. У меня к ней стойкая привязанность еще со времен далекой молодости. То есть была стойкая… Я уже три месяца не курю, пришлось бросить, но вожу пачку с собой по старой привычке, иногда хотя бы нюхаю. Вы никогда не курили и не можете понять, что значат такие воспоминания о запретном.
Воспоминания о запретном? Она не может понять, что это значит? В самом деле?!
– Да отчего же, могу, – пробормотала Алена, перед которой вдруг высветилась мгновенная картинка: вот она стоит посреди своей опустевшей квартиры и прижимает к лицу забытую Игорем футболку.
Мда-а… это ей еще предстоит. Ох, это ей еще предстоит!
А впрочем, не факт. Вполне возможно, что он заберет все свои вещи. И даже скорее всего! Так что ей даже малости такой не останется: иногда вспоминать, какой он был, как все у них было…
Вот именно – было! Было, да прошло! Потому что все проходит, как проходит дождь.
И она резко тряхнула головой, отгоняя навязчивый бред.
Бред послушно отогнался, оставив, однако, боль в сердце. Взявшись за него, Алена повторила глухо:
– Отчего же, могу!
– Что, тоже бросили курить? – обрадовался сосед. – Тогда действительно знаете, каково это.
Нет, не она – ее бросили. И она знает, каково это.
Черт бы побрал ее розовые очки, ну почему они оказались такими хрупкими?!
Так, пора уходить. И как можно скорей. Иначе она начнет сейчас рыдать над осколками своих иллюзий. Пора уходить… вот только как выбраться из дивана самостоятельно? Или все же попросить соседа подать ей руку помощи?
– Уборщица, уборщица… – забормотал, пока она размышляла, сосед. – Никакая это была не уборщица…