Разборка по-кремлевски
Шрифт:
— Но-но, — пресек крамолу режиссер. — Согласно Конституции, выборы главы государства у нас открытые, тайные и прямые. И о престолонаследии в главном документе вообще ничего не сказано!
В углу, над барной стойкой, бубнил телевизор. Бармен лениво щелкал пультом и, пробежавшись по каналам, остановился на новостийной программе конкурирующей «кнопки».
На экране появилась вполне официозная картинка: Северный Кавказ, армейские учения. Несколько десятков танков в противокумулятивной броне с угрюмым урчанием ползли на позиции условного противника. Снаряды неукоснительно поражали цели с первых же выстрелов. Крупный план зафиксировал картинно мужественного генерала, припавшего к стереотрубам. Оторвавшись от оптики, он взглянул в камеру и, выпятив грудь на манер маршала Жукова, выдохнул длинную фразу про высочайшую боеготовность вверенного ему округа.
— Генерал-лейтенант Николай Муравьев, — прокомментировал оператор. — Два года назад хотел у меня камеру разбить. Пьяный был.
— Он или ты? — осведомился режиссер.
— Я на работе не пью! — обиделся Виталик.
— …многие века великая Россия сплачивала вокруг себя соседские народности, — вещал Муравьев. — И теперь, в трудные времена, единство армии и народа…
— …что-то по-умняку зарядил, — скривилась Белкина.
— Да, — вздохнул режиссер. — Непонятно только, кто и зачем его раскручивает в СМИ…
— Может, просто так? — Виталик подозвал официантку, чтобы заказать еще бутыль спиртного.
— У нас в Останкино никогда ничего просто так не делается! — справедливо напомнила Тамара.
Следующий сюжет и вовсе поверг съемочную группу «Резонанса» в уныние. На этот раз героем новостийного репортажа стал скандально известный Артур Карташов. Стоя у ворот Генеральной Прокуратуры на Большой Дмитровке, он комментировал амнистию своих боевиков, объявленную совершенно неожиданно сегодня утром.
— Таким образом, диктатура закона в России действительно существует, — резюмировал Карташов. — А это все потому, что преступный правящий режим боится народного гнева!
— Каковы ваши ближайшие политические планы? — вежливо поинтересовалась корреспондентка.
— Вернуться к политической деятельности. И притом — к самой активной, — Карташов кивнул в сторону пикета сторонников, стоявших на тротуаре с портретами Сталина, Мао, Берии и Че Гевары. — Преступный режим сам толкает нас к этому. К сожалению, инородцы и иноверцы медленно и неотвратимо захватывают в России власть. Это — ползучий переворот. Россия — для русских!
— Д-да… — снова вздохнул режиссер. — «Россия для русских» — это гражданская война и кровавый распад Федерации… Интересно, а почему это его боевиков так неожиданно амнистировали? Не просто же так!
И лишь Виталик не принимал участия в общем диспуте. Сидя за столом, он то и дело крутил головой в поисках официантки — предыдущая бутыль водки закончилась, а выпить хотелось. Острое состояние недопитости окончательно овладело оператором. Он зажмурился, чтобы не видеть опостылевшую телевизионную картинку, а когда открыл глаза, перед ним стоял мужчина с подчеркнуто невыразительной внешностью. И хотя оператор видел его лишь несколько раз, он все-таки признал в нем офицера Центра общественных связей ФСО.
— А я вас в Останкино ищу, — улыбнулся офицер. — Вы что — телефоны поотключали?
— Что-то случилась? — Тамара действительно отключила мобильник, потому как очень не любила, когда официальные лица тревожили ее в неофициальное время.
— Случилось, — с доброй чекистской усмешкой подтвердил гость. — С вещами на выход!
— То есть? — режиссер тревожно приподнялся из-за стола.
— Мне приказано срочно доставить вас в спецгостиницу. Президентский поезд отправляется завтра в восемь утра. Ожидать вас никто не будет. Утренние московские пробки, всякие форс-мажоры… да и состояние может быть не располагающим к раннему подъему.
— А аппаратура? — напомнил Виталик. — Там же на два микроавтобуса!
— Уже все доставлено, — корректно молвил офицер. — Так что расплачивайтесь и идите на улицу. Брать с собой спиртное категорически запрещено.
— А пиво наутро можно взять? Без пива я умру!.. — нашелся оператор, однако сотрудник Федеральной Службы Охраны показательно проигнорировал его вопрос.
— Машина ждет вас у входа. После долговременной служебной командировки вас всех обязательно доставят по домам, — добавил офицер и улыбнулся старой чекистской шутке.
В спецгостинице Тамара Белкина спала плохо. То ли потому, что всегда не могла сразу заснуть новом месте, то ли потому, что недопила свою норму. Заснула она лишь к утру. Ей снились сюрреалистические попугаи, порхающие с ветки на ветку у кремлевской стены в районе Александровского сада. Во сне телеведущая ласково убеждала их, что Че Гевара — это иноверец и инородец, а ей самой совершенно нечего делать в железнодорожной поездке по стране, на что самый наглый попугай клюнул ее в голову и прокричал голосом генерала Муравьева: «Продали Россию!..»
Каждый местечковый фюрер мнит себя спасителем человечества или, как минимум, своей многострадальной родины. Артур Карташов также считал себя спасителем, однако мысли этой старался не озвучивать — даже среди ближнего окружения. Тем более, что слова о его мессианской и богоносной роли то и дело проскальзывали в лексиконе этого самого окружения.
Огромный бетонный бункер в цоколе жилого дома невольно воскрешал в памяти военную кинохронику «Падение Берлина». Правда, вместо свастик и рунических эмблем «SS» стены украшали обтрепанные плакаты эпохи культа личности, хоругви с Георгием Победоносцем и кумачовые растяжки с надписями, клеймящими позором американский империализм. Особое внимание обращала на себя карта «Нового Третьего Рима», в которой территория РФ простиралась от Гибралтара до Сингапура. Несомненно, таковой Артур Карташов видел подданное ему государство в обозримом будущем.
Сидя за столом, устланным бордовым плюшем, он шелестел клавишами ноутбука — просматривал электронную почту, каковой, как всегда, было немало. За этим занятием и застала его Нина Чайка — мужеподобная женщина неопределенного возраста, с немытой коротко стриженной головой и нервным взглядом. Короткая скрипучая кожанка сглаживала и без того плоскую грудь, навевая подсознательные мысли о бронепоездах и комиссарах в пыльных шлемах.
— Товарищ Артур, — дождавшись, когда Карташов закончит чтение, Чайка по-мужски откашлялась в кулак и, подойдя к столу по алой ковровой дорожке, продолжила с дружелюбной укоризной: — Вы слишком много работаете и совершенно не заботитесь о своем здоровье. Западные компьютеры очень вредны для глаз. Если не вы — кто будет спасать нашу многострадальную родину?