Разборка (Пропавшие без вести)

Таманцев Андрей

Я дал по тормозам.

– Сын! Они выкрадут парня и выманят Калмыкова! На него!

– Правильно, - сразу согласился Боцман.
– Куда-нибудь за город. И там прикончат. Непонятно одно. Как они сообщат Калмыкову, что парень у них?

– Через нас! Они сообщат ему через нас! Теперь понятно, зачем мы ему нужны?

– Кому?
– не сразу въехал Боцман.

– Мамаеву!

Боцман неодобрительно покачал головой:

– Нехороший человек. Он сразу мне не понравился. Я все думал: почему он мне не нравится? А теперь понимаю. Потому что он нехороший человек.

Телефон Артиста не отвечал. Мобильник Мухи ответил.

– Все так и есть, она узнала Тюрина, -

сообщил он.

– Сейчас это неважно. Ствол при тебе?

– Нет. Дома.

– Езжай за ним и жми в Сокольники, - приказал я.

– На предмет?

– Сын Калмыкова. Игнат. Его выкрадут.

– Кто?

– Мурманские братки.

– Ну, вот им!
– прервал Муха мои объяснения.
– Выкрадут. Перетопчутся!

– Действуй. Мы едем. Будем часа через два с половиной.

Я хотел развернуться, но Боцман возразил:

– Ольга дергается после твоего звонка. Давай заедем. Десять минут погоды не делают.

Ольга не дергалась, но была сильно встревожена.

– Что происходит?
– спросила она.

– Да ничего, - постарался я ее успокоить.
– Ничего не происходит. С чего ты взяла?

– Костя с утра был сам не свой. И собаки скулили.

– То есть? Как скулили?

– Тоненько. Сережа, это беда.

IV

К Сокольникам мы подъехали в сумерках и сразу поняли, что опоздали. Со стороны дома, в котором жила Галина Сомова, промчалась "Скорая", подвывая сиреной. Двор был оцеплен милицией. Перед оцеплением толпился народ. Несколько патрульных "Жигулей" посверкивали синими проблесковыми маячками, создавая ощущение праздника.

За оцеплением, на пустом пространстве двора, возле красной пожарной машины расчет неторопливо сматывал брезентовые рукава. Пожарка стояла рядом с джипом "Мицубиси Паджеро", к которому сбоку, к водительской двери, приткнулся красный "Запорожец". Обе машины были искорежены, наполовину обуглены и чадили. На асфальте таяла пена. Номер на "Мицубиси" был мурманский.

В глубине двора, у гаражей, между которыми был проход в парк, что-то происходило, двигались милицейские и штатские. Какой-то чин стоял возле открытой двери "рафика" дежурного по городу, кричал в рацию, но слышны были только обрывки мата.

– Что тут такое?
– спросил я, ни к кому в отдельности не обращаясь, но зная, что обязательно найдется какая-нибудь бабулька, которая уже раз десять рассказала о том, что видела, и обрадуется возможности рассказать снова.

– Ничего особенного, обычная бандитская разборка, - объяснил благообразный старик с профессорской бородкой.
– Скоро мы будем ходить в булочную, осторожно обходя трупы.

– Стрельба была?

– Стрельбы не было. Но трупы наличествуют. Три экземпляра.

– Какие три? Четыре!
– всунулся бомжеватого вида мужичок, отягощенный рюкзаком с пустыми бутылками.
– Вон лежат!
– показал он в сторону гаражей, где на асфальте чернело что-то похожее на кучи мусора.

– Голубчик, вы разучились считать, - укорил профессор.
– Лежат три.

– А водила джипа? Его не считаешь? Не видел, так не треплись!

– А ты видел?
– спросил Боцман.

– Я? Ничего я не видел!
– немедленно отрекся бомж и начал бочком-бочком выбираться из толпы.

Я перехватил его и сунул под нос сторублевку.

– Это видишь?

– Ну?
– проявил он настороженный интерес.

Я добавил еще сотню.

– Кое-что видел, - вынужден был признать бомж.

– Кое-что нас не колышет, - сказал я и убрал деньги.

– Видел! Все видел! Я с самого начала был! Только в свидетели не пойду, учтите!

– Не пойдешь, не пойдешь. Как свидетель

ты нас не интересуешь. Ты нас интересуешь как очевидец.
– Я вручил ему двести рублей, а еще сотню показал.
– Это премия. За точность и достоверность. Но ее нужно заработать.

– Мужики, вам повезло, - вдохновленный неожиданно открывшимися финансовыми перспективами, заявил бомж.
– Вы попали в точку. На кого надо.

Он отвел нас в сторонку и бережно сгрузил на асфальт рюкзак.

– Вообще-то я калибровщик шестого разряда, - начал он. Заметив неудовольствие на наших лицах, принял его за недоверие и быстро поправился: - Ну, пятого, пятого! Но работал по шестому! А сейчас работаю здесь. Временные трудности, переходный период. Этих я приметил еще днем. Не наши. Не москвичи. И номер на тачке не московский. Крутились, присматривались. Эдуард, сказал я себе, тут дело нечисто. Место здесь, сами видите, какое, универсам дорогой, солидные люди бывают. Я так и понял, что они кого-то ждут. А пацаны серьезные, серьезные пацаны. Эдуард, сказал я себе, а не пора ли тебе отдохнуть от греха подальше? Но дело к вечеру, самое время, люди пиво пьют, бутылки бросают, нехорошо. В общем, продолжал я работать. А сам все на них посматриваю...

– Сколько их было?
– спросил Боцман.

– Я сначала насчитал: трое. Водила в джипе сидел, двое гуляли. А потом оказалось, что четверо. Четвертый не светился. Только когда до дела дошло, нарисовался.

– До какого дела?

– Мужик, не сбивай! Время, значит, к вечеру, а они все покуривают, пивком балуются. И вдруг, вижу, бутылки побросали, а в них еще было. Эдуард, сказал я себе, сейчас начнется. И никак не врублюсь, на кого они глаз положили. Все вроде нормально, народ с работы идет, Сомов приехал на своем "запоре", дочку из сада привез. Здешний мужик, нормальный, на протезе. С ним парень, вроде как сын ему, но на личность не похожи. Сомов ростом с меня, а парнишка длинный, худой. Сомов, значит, повел дочку домой, а парень отогнал "запор" к гаражу. Стоит, ждет. Ключей от гаража, видно, не было. Смотрю, эти двое начали к нему подгребать. Эдуард, сказал я себе, что за дела? Тут Сомов вышел, гараж открыл, вытащил пару канистр. Одну залил, другую поставил в багажник. А багажник у "запора" впереди, заметьте себе. Потом полез в движок что-то подрегулировать, а парня отпустил. Тот подошел к приятелям, стоят, курят, болтают. Эти двое подваливают к нему и что-то говорят. Показывают на свою тачку. Помыть или еще что. А он этими делами не занимается. Они бабки вынули, а он все равно нет. Нормальный паренек, застенчивый. Тут они, значит, за руки его хвать и к джипу. Он вырвался, они руки ему заломили и волоком, волоком к тачке. И тут он как закричит: "Папа!" Он, значит, как закричит: "Папа!" Сомов было к нему, но протез, протез! Понял, что не успеет. Он тогда в "запор". А он, собака, не заводится! Эдуард, сказал я себе, нужно выручать парнишку. Сомов никогда не отказывал в чирике, если трубы горят. И только я это, значит, раздухарился, к этим двоим подскакивает какой-то маленький...

Я перебил:

– Какой маленький?

– Да никакой. Маленький. Улыбается им, руки в стороны, сейчас обниматься полезет. Эдуард, сказал я себе, их уже трое, а ты еще только один. А тут и Сомов завелся. И газу, газу! И сходу в их джип! Он тактику знает - "афганец"! В джип, поняли? К которому они парня тащили! Чтобы, значит, не увезли. Хуяк! Водилу джипа влепил в тачку, канистра в багажнике рванула. Бой в Крыму, все в дыму! Я, значит, быстро переключаю телек на второй канал. А там! Те двое отдыхают на асфальте, маленький над парнишкой нагнулся, помогает ему встать. Вот тут и нарисовался четвертый... Успеваете вникать, мужики?