Разборки дезертиров
Шрифт:
– Заметь, я такого не предлагал, – возразил я. – А что касается данных прокуратуры, то их уже успешно опроверг министр обороны в позавчерашней гневной отповеди. По сведениям министра, количество погибших в результате преступлений и происшествий неуклонно сокращается с 2001 года. Неуставщина сходит на нет. Прапорщики не воруют. Полный стабилизец, Павел Викторович. Армия открыта для всех желающих. А прокуратуре следует хорошенько думать, прежде чем бросаться непроверенными цифрами.
– Но мы-то знаем, – огрызнулся Булдыгин. – Эх, жисть поломатая… Ты и вправду закрыл Безбородова, Мишка? От души хотелось бы тебя поздравить, но как-то язык не поворачивается. Знаешь, у
– А ты откуда знаешь? – разозлился я. – Ну ладно, моей жене мог присниться вещий сон, но ты-то?..
– Ни разу не пересекался с твоей женой, – запротестовал Булдыгин, – мне своей жены хватает с избытком. Но с утра я успел посетить СИЗО районной прокуратуры. По секрету дежурный сообщил, что у них объявился таинственный узник, которого сторожат бойцы комендантского взвода, имеющие приказ не подпускать к сидельцу даже Верховного Главнокомандующего. Я понимаю, Мишка, что дальше Марьяновска не сошлют, но как тебе перспектива провести остаток дней с пулей во лбу? Вспомни мудрого Есенина: «Что не смогли в словах сказать уста, пусть пулями расскажут пистолеты»?
– Минуточку, – возмутился я, – у каждого свой собственный риск. Дело капитана Муромцева о «естественной смерти» гражданки Муромцевой, которое ты курируешь, тоже не является прогулкой выходного дня. Капитан Муромцев до прошлой недели служил в спецназе, нет?
– О, это дело просто песня, – глазки коллеги заблестели. – Обожаю мистификации и талантливые попытки объегорить следствие. Ты, кстати, знаешь, что с версиями «естественной смерти» никто не переплюнет Екатерину Вторую? Прикончила муженька – Петра III – и пишет жалостливое письмо Понятовскому: «Так уж несчастливо сложилось, милый друг – в один день и воспаление кишок случилось, и апоплексический удар присовокупился…» Если не понял, Мишка, это удар табакеркой по голове. И «заболевшему» супругу в Ропшу добрая царица заранее послала хирурга – с наказом прихватить все, что надобно для вскрытия и бальзамирования. А капитан Муромцев всего лишь дал жене сильное сердечное и удрал в гараж – якобы там и просидел полдня. Все учел, помимо одного – газетки за текущее число, которую приобрел в киоске на Кедровой (его запомнила продавщица, а прессу, между прочим, подвезли после трех), а затем неосмотрительно оставил дома. Ну, не могла же, согласись, парализованная жена сбегать за газеткой любимому супругу?
– Но это не доказательство, что именно Муромцев отправил жену на тот свет, – возразил я. – Ну, был он в доме незадолго до ее смерти, ну и что?
– Нет, Михаил. Капитан был дома ВО ВРЕМЯ ее смерти, и я это докажу во что бы то ни стало, уж можешь мне поверить.
Нашу милую беседу прервала секретарша прокурора Колесникова (правая его рука и левое полушарие), вплывшая в кабинет, как в собственную ванную. Сумрачные стены озарились угрожающей улыбкой. Перекрашенная блондинка с тонкими ногами и дефектом верхней части туловища, который она скрывала накачанным гелем бюстгальтером.
– Здравствуй, Нинель, – бесстрашно перехватил я инициативу. – Признайся, солнышко, ты пришла к нам просто так, по традиции – чтобы полюбоваться на наши приятные лица?
– Вздор, – с нордической прямотой сказала секретарша, задирая очаровательный прямоугольный носик. – Больно надо мне на вас любоваться, Михаил Андреевич.
– А на меня? – поднял голову Булдыгин.
– А на вас тем более, Павел Викторович. Вот если бы вы изжили бородавку с носа… Плохие новости для вас, Михаил Андреевич. Ярослав Евдокимович очень недоволен вашей самодеятельностью и грозился…
– Безбородова
– … и грозился из вашего работодателя сделаться вашим работоотнимателем. Он отдает, конечно, должное вашему фирменному нахальству, феноменальной работоспособности, безграничной вере в торжество законности и дьявольскому уму…
– Умище так и свищет, – хихикнул Булдыгин.
– …но очень переживает по поводу того, что человек, которого он, можно сказать, вскормил, подкладывает ему такую мощную мину.
– Меня вскормил Ярослав Евдокимович? – изумился я.
– А что в этом необычного? – издевался Булдыгин. – Зевса вскормила свинья, Ромула и Рема – волчица, царя Кира – собака, а тебя уж, Мишка, не взыщи – вскормил прокурор.
– Стоп, – поморщился я. – Понимаю вас обоих. Завершайте свою речь, Нинель Борисовна.
– А я уже завершила, – Нинель уставилась на меня с эротичной жалостью. – Ярослав Евдокимович хочет вас увидеть.
– А телефоны в здании уже отключили? Безжалостно с его стороны – отправлять женщину в утомительное путешествие с третьего этажа на первый.
– Ярослава Евдокимовича вызвали в штаб соединения, – вспыхнув, отчеканила Нинель. – Исключительно по поводу вашей самодеятельности. Убыл в спешке, будет через два часа. После обеда вы обязаны стоять на ковре с виноватым видом и поменьше грубить.
– Ага, – возликовал я, – а телефоны в нашем здании все же отключили! Вам также ничто не мешало, Нинель Борисовна, поднять трубку и передать мне пожелания вскормившего меня человека! Признайтесь, вы нарочно спустились на первый этаж, чтобы я обратил внимание на вашу новую розовую блузочку?
Секретарша вспыхнула и так хлопнула дверью, что стекла задребезжали.
– Ты бы, это… – проворчал Булдыгин, – как говорят в культурных кругах, фильтровал базар. Нинель нормальная баба. А ты ведешь себя с ней, как последняя свинья.
– Да ладно, ничего, – смутился я, – сбегаю на досуге, извинюсь. Нервы просто шалят. Чую, коллега, будет нам вагон неприятностей.
– Власть без злоупотреблений теряет очарование, – заметил Булдыгин. – Все, что происходит внутри забора с красной звездой, имеет место и вне забора. Слышал о проекте «Закона о государственных информационных ресурсах области»? Его жуют областные власти. Пропишут в законе, какая часть информации о слугах народа является гостайной, а какая не является. Мания величия, Мишка. Все прекрасно знают, что они воруют. Сказать, отчего произошли люди по мифам народов Двуречья? Богов была тьма-тьмущая, работать не хотелось, боги как-никак, а кушать надо. Бродили по земле, питались травкой и кореньями, воду пили из луж. Плохо, в общем, жили. Ну и задумались однажды с голодухи: а почему бы слуг не наделать? Пусть еду готовят, одежду шьют, развлекают нас в меру сил.
– А ты зачем об этом заговорил? – не понял я.
– Просто… – прошептал Булдыгин, устремляя за окно тоскливый философский взгляд.
Ума не приложу, какая муха укусила меня съесть до срока те злосчастные бутерброды с колбасой. К полудню проснулся страшный голод, а в нашей столовой, как в большой политике, котлеты подают после мух – перед ушами от мертвого осла, и есть их можно только непосредственно перед похоронами. Кофе – из отборных сортов ячменя. А в магазине за углом ассортимент времен загнивающего социализма: синей птицы не стало меньше. А почему бы не рвануть домой? – подумал я. Пять кварталов легкой рысью, баскетбольная площадка, гаражи – и я на месте. Сообразит уж чего-нибудь, не оставит меня голодным. Ну, скажу ей пару ласковых, если начнет насмехаться – дескать, кто орал, что не придет на обед?