Разборки олимпийского уровня

Леженда Валентин

Но за гомоном пьяных голосов его никто из героев не услышал, и Навсикая, прижав голову Одиссея к своей чудовищной груди, пустилась в пляс.

Впрочем, грудь у дочери Алконавта была ничего. Грудь Одиссею понравилась, поскольку по своим размерам она втрое превышала зад Пенелопы.

“Второй раз жениться, что ли?” — мелькнула было у Одиссея безумная мысль, но он наступил этой мысли на горло еще в самом зародыше.

А дворец феакийского царя неистово затрясся, словно его брала штурмом дюжина индийских слонов.

Как

Одиссей выжил после танца с дочерью Алконавта, так и осталось для него загадкой. Не исключено, что в события на земле очень вовремя вмешались боги, не позволив чудовищным грудям Навсикаи задушить царя Итаки. Хотя тот был в принципе и не против. Такая смерть ему казалось приятной и весьма достойной.

Но разве могли боги позволить Одиссею погибнуть в эротическом экстазе, когда он еще не выполнил до конца возложенную ими на него миссию?

После неистового танца главного гостя с дочерью царя (здорово повредившего фундамент дворца) взял в руки кифару присутствовавший на пиру знаменитый певец Демодок. Славился Демодок своими чувственными глубокими песнями на всю Аттику Часто певец гастролировал по Греции и, как болтали злые языки, был невероятно богат и тщеславен.

Запел Демодок своим прекрасным голосом, зажурчала в его руках звонкая кифара. Задумались герои, отставив в сторону свои кубки.

Я человек из воды, Я враг земли и огня, — пел юноша…

Я человек из волны,

Ты не догонишь меня

Я — человек-прибой,

На берег грудью лечь,

Но я и с ним и с тобой,

Чтоб снова вас уберечь

Я человек из глубин,

Я тот, что снился тебе

В страшных предутренних снах

Гребнем на мутной волне

Горько зарыдал пьяный Аякс, сын Оилея, поскольку понял он, что никогда ему не создать столь прекрасных строк, как бы он ни старался.

Смолк последний аккорд кифары, утих прекрасный голос Демодока. Раздались в зале восторженные возгласы присутствующих. Величественно поклонился царю певец, и пир был продолжен.

Наступил вечер.

Тут уже Одиссей забеспокоился всерьез, поскольку Алконавт решил оставить их у себя на ночлег, наверняка по наущению дочери своей Навсикаи.

— Гектор, Аякс, — тихо позвал Одиссей героев, жестом предлагая им выйти из пиршественного зала и переговорить во дворе.

Гектор с Аяксом удивились, но просьбу царя Итаки выполнили, не спеша покинув праздник.

— В чем дело? — добродушно спросил Аякс, хищно косясь на бьющий совсем рядом винный фонтан.

— Боюсь, что нам придется тут заночевать, — сказал Одиссей.

— Вот и прекрасно, — обрадовался Гектор, — а то мы с пьяных глаз вместо Итаки чего доброго снова к циклопам заплывем.

— Да не в этом дело, — тряхнул головой Одиссей, — ко мне в покои наверняка ночью заявится Навсикая. Ну, вы понимаете зачем.

— Понимаем, — пошло хохотнул Аякс.

— А зачем она к тебе заявится? — искренне удивился Гектор.

Аякс с Одиссеем переглянулись.

— В нарды играть, — усмехнулся царь Итаки.

— А почему именно в нарды? — не понял троянский герой. — Шашки ничем не хуже.

— Все, свободен. — Одиссей дружески похлопал Гектора по спине. — Можешь идти обратно в зал. Пожав плечами, герой вернулся на пир.

— Ну так что? — лукаво спросил Аякс. — Я так понимаю, тебе помощь нужна? Одиссей кивнул.

— Думаешь, один с ней не справишься? М-да, такую тушу удовлетворить целая проблема. Не уверен, что даже мы вдвоем справимся. Тут Зевс нужен, не меньше, он толстых баб любит.

— Что?!! — ужаснулся царь Итаки. — Да мне другая помощь нужна.

— Другая? — переспросил Аякс.

— Я хочу тебя попросить, — заговорщицки прошептал Одиссей, — немного подежурить ночью у дверей моей спальни, и, когда она придет, ты скажешь ей, что это, мол, твоя комната и где сплю я, ты не знаешь.

— Да без проблем, — кивнул Аякс, — я бы и сам не рискнул с ней попрыгать. Тут, знаешь ли, борцовские навыки нужны, этих, как их, эфиопов, сумо, по-моему, называются.

— Значит, я могу на тебя рассчитывать? — снова спросил героя Одиссей.

— О чем речь? — воскликнул Аякс и с разбегу прыгнул в винный фонтан.

Раздалось довольное урчание, а затем утробное бульканье. Но вдруг мощный всплеск — и почти бездыханное тело Аякса выпало из фонтана, усеяв мраморные дорожки дворцового парка темными капельками вина.

Через парапет перешагнул бог вина Дионис:

— Тяжелый, сволочь. — Дионис кивнул в сторону храпящего Аякса. — Если бы не я, захлебнулся бы твой друг в фонтане.

— Скотина! — Одиссей с ненавистью пнул героя сандалией в бок. — А тебе, Дионис, спасибо. Зачем пожаловал?

— Да хотел сказать, что твой корабль местные уже починили, а Навсикая подговорила царя оставить тебя во дворце на ночь.

— Да, уже знаю, — махнул рукой Одиссей.

— И что ты собираешься делать?

— А что тут поделаешь… Скажу, что после битвы с циклопом я полный импотент.

Дионис отрицательно покачал головой:

— Не поможет.

— Ну тогда скажу, что я э-э… предпочитаю мужчин.

— Тоже не поможет.

— Ну… тогда не знаю, скажу, что я гермафродит.

— А вот это вполне бы сработало, — кивнул Дионис, — но лишь в том случае, если б феаки не знали, что у тебя есть сын.

— А они что, знают?

— Конечно. Кто же в Аттике Телемаха не знает. Да он по рейтингу популярности на втором месте после тебя стоит, а на третьем месте Эрот, а был недавно на втором.

— Что ж так? — усмехнулся Одиссей.

— Не знаю, — ответил Дионис. — Говорят, в Спарте монеты стали чеканить с профилем Телемаха, ну и с твоим, естественно, тоже. Но, правда, на меди, а не на золоте.

— Гм… — сказал Одиссей, — да мне оно как-то по барабану. Мне бы ночь эту пережить, а там разберемся.