Разборки под прикрытием

Золотько Александр Карлович

И тут Гринчук замер.

– Слушай, Толик, а Мастера нашли?

– Нет. В доме – пусто. Это я еще до восхода солнца выяснил.

– Что ж так?

Это было действительно странно. Очень странно…

– Не подскажешь, где сейчас жена Олега… Лена, кажется?

– Не знаю…

– Если Мастера вроде как не было… Кто мог увезти его тело?

– Не мои… Люди Олега… Или Дедова. Или эти, новые, твои приятели…

– Новые… – задумчиво протянул Гринчук. – Новые… У тебя телефон дома Олега есть?

– Есть, а толку? Ты же сказал, что его жена и дети уезжали…

– На всякий случай, – сказал Гринчук. – Просто – убедиться.

Сергеев набрал на мобильнике номер. Подождал немного, слушая длинные гудки, и только хотел сказать, что вот, что я же говорил, но тут трубку взяли:

– Да?

– Лена? Это Сергеев, – Сергеев оглянулся на Гринчука. – Ты не могла бы позвать к телефону Олега?

– Он уехал, – ровным голосом ответила Лена. – Ночью. У него были какие-то дела…

– Во сколько? – спросил Сергеев.

– Около двух часов ночи… – Сергеев почувствовал у Лены в голосе какое-то напряжение, легкое, едва заметное.

Будто что-то бесшумно вибрировало в ее горле.

– Около двух часов… У него все нормально было?

Гринчук подошел ближе, чтобы слышать ответы, они с Сергеевым стояли, чуть не соприкасаясь головами.

– Он не говорил. Ты же его знаешь… Но, – Лена запнулась, – он сказал, что ему нужно встретиться с ментом… извини, с приезжим подполковником.

– Про детей спроси, – одними губами прошептал Гринчук.

– Лена, а ты что, в два часа ночи не спала? Детей не разбудили?..

– Дети с вечера у бабушки, – ответила Лена. – У бабушки дети. А мы с Олегом…

Голос чуть не сорвался, но, похоже, Лена взяла себя в руки.

– Извини, – сказала Лена, – я только что проснулась. Даже не умылась еще. Извини. Олегу перезвони на мобильник.

Сергеев посмотрел на Большого Олега, на Гринчука, на мобильник, зажатый в руке.

– Дети у бабушки, – сказал Гринчук.

– Ленка всегда была сильной. Когда Олега подстрелили… Был такой дурацкий случай, они с Леной ехали, их обстреляли… Еще давно, лет пять назад… Он получил пулю в живот, а она тащила его на себе шесть километров. Шесть, прикидываешь? И трое суток сидела возле постели.

– Сильная… – кивнул Гринчук. – Полагаешь, она знает…

– Об Олеге? Думаю – да.

– На встречу к приезжему менту… – прошептал Гринчук. – Про рубашечку ваш хозяин не знает, но одежку мне клепает по тому же размерчику. Когда тело будет обнаружено, она расскажет, что супруг поехал ко мне. Думаешь, не найдется свидетеля, который видел нас, идущих к обрыву… Тем более, что мы действительно здесь были.

– Один из вас уехал на машине Олега. Второй остался здесь… Ты говорил, что на набережной тебя видели?

– Обязательно. Видели. Что дальше? Что мне делать дальше?

– Не знаю… Ради детей Лена сделает все.

– А дети – у бабушки. А бабушка?

– А бабушка в поселке Славное, в трех километрах от города. Заповедная зона. Там всего с пяток домиков, кто попало, как ты понимаешь, туда не поселится…

– А поехать проверить…

Еще не закончив фразы, Гринчук понял – ерунду порет. Глупость. Нельзя туда лезть. Там сейчас может быть кто угодно…

– Ты рубашку не уничтожил вдруг? – спросил, подумав, Гринчук. – Да не жмись, как целка, говори.

– Спрятал, – Сергеев даже смог не отвести взгляда, отвечая. – Неподалеку.

– Не боишься за своих детей?

– Боюсь…

– Тогда что ж ты тянешь? Сообщи своему куратору, хозяину, черту, дьяволу… Сообщи, всё, как было. И про то, что рубашка у тебя есть… – Гринчук засмеялся. – Не дрейфь.

– А ты?

– Что я? Я – приезжий мент, которого нужно убрать отсюда любыми путями. Надоело мне всё… Надоело. И запомни, говори всё, я никаких рубашек не жег. Не жег я никаких рубашек! Понятно? Понятно тебе, я спрашиваю? – Гринчук рванул Сергеева за рубашку.

Сергееву показалось, что Гринчук сейчас заплачет.

– Что уставился? Иди звони, сообщай, чтобы я, не дай бог, не увидел этого секретного телефонного номера.

Сергеев растерянно переступил с ноги на ногу:

– Это…

– Это! Вы мне выбора не оставили… Не оставили вы мне выбора. Не мытьем так катаньем… Я всё думал – когда вы переговоры начнете, а до переговоров и не дошло… – галька скрипела под ногами у Гринчука, когда он кругами ходил вокруг Сергеева.

Баклан подозрительно посмотрел на людей, решился и спрыгнул с камня. Стал медленно подбираться к темному пятну крови.

– Я не могу сбежать, тут мои деньги и жена.

Деньги и жена, автоматически отметил про себя Сергеев. Такой вот порядок ценностей.

– Твой хозяин хочет, чтобы со мной договаривались новые?

– Новые тебя замочить хотели, – напомнил Сергеев. – Чудом уцелел…

– Здравствуй, маленький, – Гринчук помахал Сергееву рукой. – До сих пор в чудеса веришь? Магазин в тридцать патронов, с пяти метров… Это ж слепым быть нужно. Слепым. И дурным. Убить меня хотели? Пугали меня, блин. И снайпер этот недоделанный… Не въехал еще? С пятидесяти метров по почти ростовой фигуре… Солдат первогодок… да что там первогодок. Перед присягой выполняет такое упражнение, из обычного автомата… В лоб мне пуля не попала, а в выключатель – пожалуйста! Уезжай, Гринчук! Какого хрена в меня стрелять, если хотят, чтобы я уехал?

Сергеев задумчиво провел рукой по подбородку, поморщился, обнаружив щетину. Он не любил неопрятности. Презирал тех, у кого не нашлось времени с утра привести свое лицо в порядок.

– Полагаешь, они хотят…

– Договориться они со мной хотят. Договориться. Им для этого нужна Инга. А вдруг я потребую телефонного с ней разговора, или даже свидания? Ее нельзя отсюда увозить. Ни ее, ни деньги… Деньги, – повторил Гринчук. – Сечешь? У меня выбор небольшой – либо я договариваюсь с ними, либо с твоим хозяином. Нет? С сегодняшнего утра с твоим хозяином даже предпочтительнее. Он ведь может меня просто спалить, я ему не нужен. А у новых… у них на меня, похоже, планы. Передай всё хозяину. Передай. И скажи, что у меня будет только одно условие – помочь мне вытащить Ингу…