Разборки третьего уровня
Шрифт:
– Стой! – крикнул он, разрывая кольцо пси-удушения и нанося ответный укол копьем своей ненависти, вкладывая в удар остатки сил.
Круговерть боя замедлилась. Фигура Рыкова медленно проступила сквозь опадающее струение его пси-защиты. Вряд ли он остановил бы бой, если бы удар Ивана Терентьевича не достиг цели. Но Рыков был потрясен и снизошел до переговоров.
– Прекратим этот «диалог», – тоном ниже предложил Парамонов, борясь с головокружением и болью в затылке. – Предлагаю разойтись миром, иначе это плохо кончится для всех. Для тебя тоже.
– У
Иван Терентьевич переглянулся с Ульяной, приходящей в себя, поднял голову, вдруг подумав, что на фоне неба фигура Рыкова – отличная мишень. Герман Довлатович оглянулся тоже и спрыгнул на песок, поймав мысль Парамонова. Это говорило о том, что он тоже устал.
– Хорошо, – торопливо проговорил Парамонов. – Мы согласны. – Повернулся к спутнице:
– Отвяжи лодку…
– Но мы должны…
– Выходи. – Парамонов подал ей руку, помогая сойти на берег, бросил в лодку контейнер и оттолкнул от берега. – Он твой.
Рыков улыбнулся бледной змеиной улыбкой, от которой у кого угодно свело бы скулы, поднял было пистолет, вернее, «глушак», которым не успел воспользоваться во время боя, но на берегу вдруг показались люди в форме – омоновцы, окружавшие окраину Старой Рязани, и стрелять Герман Довлатович не рискнул.
– До встречи, партнеры.
С этими словами Рыков исчез. То есть на самом деле ускорил свои движения, вошел в воду и нырнул, но для подбегающих парней в камуфляже он перестал существовать.
Парамонова и Ульяну омоновцы задерживать не стали, получив от них раппорт-команду заняться телохранителем Рыкова. И вовремя: тот вдруг метнул в них гранату, и омоновцы отвлеклись на его нейтрализацию.
Посвященные сели в другую лодку, поглядывая на порядком удалившуюся посудину с контейнером, к которой подплывал Рыков, и дружно взялись за весла…
Василий представил лицо Рыкова, открывающего контейнер и не обнаруживающего там «глушаки», и засмеялся.
– Ты что? – встрепенулась Ульяна.
– Представил рожу Германа…
Уля тоже улыбнулась, но рассеянно. В отличие от Василия она не только сканировала пространство окрест, отыскивая источники опасности, но и слушала полет пси-потоков, рыскающих в ментале: кто-то упорно искал Посвященных, обманувших одного из Девяти.
– Ты… доволен?
Василий хотел отшутиться, но понял настроение девушки и прижал ее к груди.
– Ты же знаешь…
– Не знаю.
Он наклонился и поцеловал ее.
– Это не ответ.
– А в твоем вопросе уже есть ответ. Хотя доволен – не то слово. Я счастлив! Кто-то сказал, что человек вообще потому несчастлив, что не знает, что он счастлив. Так было со мной. Но я мог бы спросить кое-что ответно.
– Спрашивай.
Василий открыл рот и, с усилием справившись с собой, пробормотал:
– Ты не находишь, что нам не хватает Соболева?
Ульяна вздрогнула и отодвинулась. Не буквально, физически, а психологически, перестала излучать тепло и нежность, и Василий это почувствовал. Однако это ощущение
Потом девушка села, поправила волосы, в упор глянула на ошеломленно разглядывающего ее Василия, улыбнулась как ни в чем не бывало:
– Так что ты там говорил о Соболеве?
Вася проглотил ком в горле, веря и не веря тому, что пережил, в то, что ему психофизически сказала Ульяна, медленно сел. И стал самим собой, странным образом ощущая, что от него хотят не сентиментальных и слезных признаний, а естественного поведения и нормального, чуть ироничного отношения к происходящему. Ничего еще не было решено, ничего не было сказано всерьез, но надежда в душе росла и улыбалась ему…
– Я хотел сказать, что Соболев нам очень бы помог, – спокойно сказал Василий. – Где он сейчас, хотел бы я знать? Неужели не слышит, не ведает, что тут творится? Хоть бы объявился.
– Ведает, – уверенно ответила Ульяна. – И появится. В самый нужный момент. Я его знаю.
– Я тоже. А почему не вмешиваются иерархи, видя такое развитие событий? Или тот же Монарх?
– Васенька, ты все же еще очень зеленый идущий, – вздохнула девушка. – Да ведь все происходящие события – это и есть результат вмешательства в нашу жизнь иерархов и Монарха Тьмы! Только люди этого не ощущают, даже люди Внутреннего Круга. Вмешательство слишком тонко, слишком изощренно, чтобы понять это на логическом уровне. Большинству, толпе, уровень трансцендентной оценки недоступен.
– Толпе вообще не присущи действия, требующие высокого интеллекта, – пробормотал Василий. – Ее объединяет не талант, а глупость. А подчиняется она покорно только силе… и слабо реагирует на доброту. Но разве все люди объединены в толпы?
Ульяна с изумлением глянула на собеседника, сокрушенно покачала головой:
– Я все время забываю, что у тебя законченное высшее образование. Ей-богу, ты меня иногда поражаешь.
– Это плохо?
– Поражай меня и дальше, кто знает… – Она не договорила, но Василий понял недосказанное, и настроение его упало. Ульяна снова отодвинулась от него, устанавливая прежнюю дистанцию дружелюбного ожидания, иногда порождающего вспышки интереса и влечения.
– А кто знает? – пробормотал Вася.
Кто знает, как Бог созидает, Зачем он моря содрогает, В чем грома и молний причина, Зачем завывает пучина?
Быть может, весь блеск этот нужен Для зреющих в море жемчужин?
Ульяна задумчиво оглядела сосредоточенное, выразительно-неулыбчивое лицо Котова, потом придвинулась, окуная его в бездонные омуты глаз, и поцеловала.
Поцелуй был бы долгим, если бы не появление Парамонова.
– Собирайтесь, – сказал он, окидывая невозмутимым взглядом их стоянку. – Я знаю, где Рыков прячет Кристину и Стаса.