Разбуди меня

Zetta

— А тебя подцепили Дин и Падма? — весело добавила Джинни, избавляя Гермиону от выдумывания дальнейших подробностей.

— Можно и так сказать, — с трудом ответила она, кое-как находя в себе силы смотреть в эти пронзительно-голубые глаза. Нужно было срочно менять тему. — Кстати, зачем ты хотела позвать нас на поле?

— Тренировка Слизерина же! — сказала Джинни так, будто речь шла о чём-то само собой разумеющемся.

— Погоди, — медленно произнесла Гермиона, пытаясь сложить кусочки паззла в единое целое, — мы ведь уже играли с ними. Зачем тебе смотреть их тренировку?

— Если они выиграют последний матч против Пуффендуя, что очень возможно с их виртуозным ловцом, — тут Джинни вся сморщилась, — который стал таковым так же внезапно, как и вся их команда — реальным претендентом на Кубок школы, то мы, победив Когтевран, вполне можем набрать равное со Слизерином количество очков. И тогда понадобится ещё одна игра, чтобы выявить единоличного победителя.

Гермиона едва подавила рвущийся из груди стон.

Мне только супер-финала Гриффиндор-Слизерин не хватало.

— Но ведь нужно, чтобы произошло сразу несколько совпадений, чтобы такое случилось, — сказала она вслух. — Во-первых, самое элементарное: у нас с ними может не быть равного количества итоговых очков.

— Да, мой друг, — кивнула Джинни, снова убирая электризующиеся волосы с лица, — но мне ли рассказывать тебе о расчётливости слизеринцев? Они, скорее всего, уже десять раз посчитали очки у всех сборных и намерены если не выиграть Кубок, то как минимум пробиться в финал.

— Надеюсь, что до этого не дойдёт, — искренне сказала Гермиона, делая шаг вперёд. Она не хотела дополнительных поводов для столкновений с Тео; их и так хватало, взять хотя бы повод под названием «друзья».

— Я тоже! — подхватила Джинни, доставая из кармана тёплые перчатки. — Так ты пойдёшь? Это наш последний год в Хогвартсе, и я хочу закончить его с Кубком школы по квиддичу в руках. А чтобы добиться этого, никогда не лишне посмотреть на тренировку вечных соперников.

— Нет, спасибо, — с трудом выдавила Гермиона, переступая порог комнаты и тем самым в полной мере определяя свою позицию. — Теперь в их команде нет Блейза, а новички не станут защищать зрителей от бешеных бладжеров.

Мерлин, зачем я это говорю?!

— А, Нотт... ну да. — Джинни нахмурилась, но тут же вновь улыбнулась и махнула рукой: — Ну не совсем же он чокнутый, чтобы ранить людей на трибунах. Да и на этот случай есть защитные заклинания. В общем, я побежала, а ты приходи, если надумаешь.

— Хорошо. Джинни, постой...

Но та уже не слышала её, бегом спустившись по лестнице и скрывшись за поворотом коридора.

Надо сказать ей, и как можно скорее. Будет лучше, если она узнает всё напрямую от меня, а не от Астории или кого-то ещё.

Вы же никогда не боялись трудностей, мисс Грейнджер! Что вдруг случилось? В любом случае, как бы ни отреагировала Джинни, правда рано или поздно откроется. И лучше самой приблизить этот час.

Остаток выходных прошёл в добровольном затворничестве. Просидев два дня у себя в комнате, Гермиона лишь однажды покинула пределы гриффиндорской гостиной для того, чтобы спуститься на кухню к эльфам (Большого зала она разумно избегала, уверенная, что там-то он и будет её поджидать). В воскресенье вечером, промучившись весь день нумерологией пополам со скребущими в душе сомнениями, Гермиона наконец позволила себе отложить в сторону ворох пергаментов и посмотреть на часы. Была уже половина восьмого, и организм вполне справедливо требовал пищи, ведь она ничего не ела с самого утра. Взмахом палочки убрав со стола пергаменты с толком не завершённой из-за посторонних мыслей работой, Гермиона подошла к шкафу, чтобы переодеться и второй раз за день наведаться на хогвартскую кухню.

Она медленно поправляла резинку форменных гольфов и разглаживала сборчатую юбку, всё думая о том, как сказать Джинни про Нотта. Вчера вечером та вернулась с поля так поздно, что Гермиона уже спала, а утром умчалась по какому-то срочному делу к Хагриду. Астория и вовсе не ночевала в комнате, решив, по-видимому, дать Гермионе возможность поговорить с Джинни наедине, что было очень тактичным поступком с её стороны.

Однако разговора не случилось. С каждой минутой, отсчитываемой часами на стене девичьей спальни, эта мысль терзала Гермиону всё сильнее, и чем больше она в неё углублялась, тем хуже ей становилось. На пустом месте появлялась, приобретая всё более чёткие очертания, самая настоящая проблема, хоть Гермиона и не оставляла попыток убедить себя в том, что никакой проблемы, по сути, нет.

Я свободный человек и могу встречаться с кем захочу.

Но тут же внутренний голос возражал ей:

Как думаешь, Джинни сможет отнестись к этому с пониманием?

Так больше продолжаться не могло. Сейчас она возьмёт себе что-нибудь поесть, а потом будет ждать Джинни хоть до самой ночи и ни за что не сомкнёт глаз, пока не поговорит с ней.

Закончив с пуговицами рубашки, Гермиона подошла к зеркалу, чтобы поправить галстук, и вдруг её внимание отвлекло что-то на столе, ярко блеснувшее в свете зажжённой на столе лампы с синим магическим пламенем.

Это был браслет, который подарил ей Виктор на день рождения. В прошлый выходной Гермиона, Астория и Джинни устроили генеральную уборку в комнате, и, наткнувшись на браслет, Гермиона положила его на прикроватную тумбочку... так и забыв его там.

— Ладно хоть с Виктором всё более-менее решилось, — облегчённо произнесла она, убирая вещицу в коробочку с серьгами, которые подарили родители. После того вечера, когда Гермиона сняла браслет и спрятала в футляр, она ни разу больше не доставала его — не потому, что он напоминал ей о Краме, а потому, что она не очень любила украшения, сковывающие запястья. Но, поскольку это был подарок, к тому же сделанный от души, избавиться от него она просто не имела права.

Хотя, даже если бы мне нравились браслеты, носить их я тоже вряд ли когда-нибудь бы смогла. Тео не позволил бы мне надевать украшения, подаренные не им... как не позволил бы и общаться с теми, кто их дарил.

Мерлин, а ведь перед последней встречей с Виктором мне, похоже, именно по этой причине было не по себе. Казалось бы, в разговоре с преподавателем, тем более не наедине, нет ничего предосудительного, а я всё равно мандражировала, подсознательно думая лишь о реакции Тео.

Выходит, дело не столько в нём (при всей его деспотии!), сколько во мне. Это я загнала себя в такие рамки, и менять что-то необходимо мне самой.