Раздел имущества
Шрифт:
Поскольку все утро они провели на лыжах, выказав известный энтузиазм и даже некоторое мастерство, многообещающая перспектива вскоре съесть ланч и предвкушение легкого и продолжительного спуска к ресторанчику вызвали у всей компании воодушевление. Теперь Руперт мчался быстрее Эми, которая, завидев деревню, умерила свою скорость, как будто опасаясь, что что-нибудь может помешать ее благополучному прибытию и давно заслуженному отдыху. Они летели вниз по направлению к деревне, оставляя на снегу красивые симметричные дуги, подтверждающие правильность ритмичных поворотов и крепость их бедер.
Глава 24
Группа,
— Этот человек жив только потому, что за него дышит машина, — в сотый раз говорил доктор. — Весьма прискорбно, что решено везти его в Англию, чтобы он испустил там свой последний искусственный вздох.
Возможно, доктор надеялся, что англофобские настроения заставят швейцарских медиков оказать сопротивление этому английскому маневру. Теперь, когда транспорт для больного стал реальностью, в Эмиле возобладало не совсем бескорыстное негодование, из-за Виктуар: он считал, что она теряет свое наследство, и Эмиль поддержал доктора: Венна не следует увозить в Англию. Поузи с ним согласилась, и медики, прибывшие за Венном, привыкшие к одобрению и поощрению своей работы, оказались совершенно сбиты с толку противоречивыми возражениями членов семьи жертвы.
— Вы должны выступить против английского юриста или этой американки, дайте им знать, что вы разоблачили их циничный и лицемерный замысел, — сказал доктор Ламм Эмилю и Поузи таким злым тоном, что Эмиль приписал его задетой профессиональной гордости доктора. На самом деле Эмиль колебался по поводу того, как ему провести сегодняшнее утро: то ли поехать на этот пикник в горах, то ли остаться в больнице и вмешаться во все это от имени своей жены, Виктуар.
Отсрочка получилась сама собой. Оказалось, что для доставки Венна из больницы в ближайший город, Альбервиль, где находился единственный здесь аэропорт, в машине скорой помощи потребуется специальный прибор для электрогенератора, о котором медики не подумали заранее. Этот прибор сейчас доставляли самолетом из Женевы, но, по-видимому, подготовка к отправке больного не решится раньше второй половины дня. И Поузи и Эмиль почувствовали облегчение: им не надо было отказывать себе в удовольствии поехать вместе на ланч, и у них было время для преодоления еще одного препятствия. Может быть, за это время Венн чудесным образом откроет глаза?
— Тебе не кажется, он выглядит лучше? Как будто он знает, что едет домой, — сказала Поузи.
С нелегким сердцем они ушли из больницы как раз тогда, когда приехал господин Осуорси, и отправились по заснеженной дороге в направлении Сен-Жан-де-Бельвиля, в предвкушении встречи с лыжниками: Эми, Рупертом, Полем-Луи и мадам Шатиньи-Дове. Поузи, во власти дурных предчувствий, обернулась и долгим взглядом посмотрела на отца, словно прощаясь с ним, но никто не захотел признаться в мрачных чувствах, владевших ими.
Виктуар села рядом с Венном. Некоторое время она изучала лицо этого незнакомца и, не найдя никакого сходства с собой, все-таки начала испытывать сожаление о том, что ей так и не удалось с ним познакомиться. Достав флейту, она пересела на кровать к своему отцу. Она чувствовала только то беспокойство о больном, какое испытывал бы на ее месте
Она с удивлением поняла, что такие раздумья больше подходят для ребенка, но ведь у нее раньше не было возможности подумать об этом. Она порадовалась, что ей удалось избежать этой судьбы — стать не собой, а другим человеком, хотя в том, что этот кто-то мог бы быть лучше, чем она, ничего хорошего не было. В результате получила неизбежную боль в спине и прямой нос. Такие размышления, однако, не ведут ее к более глубоким чувствам по отношению к господину Венну. Она должна сделать все возможное, чтобы помочь ему. Пока медики осматривали больного, обсуждали его транспортировку, ожидали свое недостающее оборудование, Виктуар исполнила для отца адажио из «Андромахи» Люлли.
* * *
Для такой американки и городской жительницы, как Керри Венн, которая выросла в Портленде, штат Орегон, музыка, постоянно звучащая как фон в американских магазинах и на эскалаторах, была неотъемлемой частью сознания. Ощущение, что она слышит музыку, было не таким четким — она не могла бы уверенно сказать, что слышала эту музыку и даже узнала ее: «Мы мирные овечки…» Это был просто рефлекс памяти. Мелодия, исполняемая на флейте, вытеснила все остальное и стала ее сознанием на какой-то момент, пока в голове не собрались обрывки мыслей и она не поняла, что слышала эту мелодию раньше. Ей показалось, что ей снится сон, потом она отделила себя от сна и почувствовала, что под ней находится кровать, а на ней — легкое покрывало. Она осознала, что лежит в кровати и что реальные звуки музыки адресованы ей.
Керри открыла глаза. Потолок Что-то мешает, какие-то штуки привязаны к ее рукам и больно тянут кожу с тыльной стороны обеих рук. Трубочка или что-то подобное между ног. Кажется, это больница. Тогда почему звучит прекрасная музыка, которой положено звучать на другом краю белой пустыни, где она, как ей казалось, только что была? Музыка прекратилась, и над ней появилось красивое улыбающееся лицо.
— Superbe[102], — сказал какой-то голос, — она просыпается. На нее внимательно смотрели сверху другие лица. Керри на секунду отлетела туда, где только что была, затем опять вернулась назад. Кто-то что-то накручивал ей на руку. Ее попросили, и Керри сжала руку.
— Oui, oui, oui, — сказала медсестра. — Elle serre la main[103].
Керри подчинилась приказу и открыла глаза. Медсестры улыбнулись друг другу, и сестра Бенедикт пошла звать доктора, потому что именно он должен был решить, когда отключать аппарат для коматозных пациентов, а ее кома уже отступала, и скоро ей уже будут не нужны дыхательные трубки, монитор сердечной мышцы и все остальное, и можно будет говорить и вознаградить себя за терпение. Это потрясающее событие быстро распространилось по больнице и достигло даже медиков, прилетевших забирать коматозного мужа их пациентки и его сложную систему трубок и аппаратуры и укладывавших все это на носилки вместе с ним. На некоторое время они оставили свое дело, чтобы посмотреть на эти глаза, открывавшиеся и закрывавшиеся по команде, и чтобы полюбоваться на жену, которая была более послушна и к которой явно возвращалось сознание.