Разделенные океаном
Шрифт:
— Тогда я быстро. Включите радио, если хотите, но не слишком громко, чтобы не разбудить детей.
— Я лучше послушаю, как шипит и потрескивает огонь: это успокаивает.
В кухне Молли бросила на сковородку кусок сала и принялась резать картофель, когда в дверях появился Майк Брэдли.
— Я только что вспомнил: ваш муж был полицейским, и он погиб. Полагаю, вы не вышли замуж вторично, в противном случае не сидели бы одна в новогоднюю ночь.
— Вы правы, не вышла. Мне нет никакой нужды сидеть в одиночестве. У меня четверо замечательных детей, которые сейчас живут в Ирландии, где я встречала с
— Вам повезло, — с восхищением заметил Майк и посмотрел на сковородку. — Все, у меня потекли слюнки. Лучше я пойду, чтобы не опозориться окончательно.
Десять минут спустя она передала ему готовое блюдо вместе с бутылочкой коричневого соуса и кусочком хлеба, «чтобы подчистить тарелку», и кусочек рождественского кекса на десерт.
— Это самый необычный рождественский кекс, который вы когда-либо пробовали. Я испекла его с мармеладом, потому что сухофрукты в буквальном смысле слова исчезли с прилавков магазинов, и глазури на нем тоже нет. Представляете, правительство издало распоряжение, ограничивающее использование сахарной глазури «для украшения выпечки и хлебобулочных изделий»!
— Нет, я не знал об этом. — И Майк с жадностью набросился на еду.
Молли вдруг показалось, что однажды она уже видела, как мужчина поглощает еду с таким же энтузиазмом, но не сразу вспомнила, что это был Зеке Пенн «У Чарли» — он называл паб «забегаловкой». С тех пор она ничего о нем не слышала. Каждый вечер Гарри Бенедикт провожал Зеке в отель «Адельфи», опасаясь, что кто-нибудь отберет у него куртку. Молли вдруг поняла, что, в отличие от Тома, вспоминает Гарри очень редко, что, впрочем, было вполне объяснимо — он сыграл в ее жизни эпизодическую роль.
— О чем призадумались?
Вздрогнув, Молли подняла голову. Майк закончил есть и теперь собирал остатки корочкой хлеба.
— Думаю, что не погрешу против истины, если скажу, что это было самое вкусное блюдо, которое я когда-либо пробовал. Мои поздравления шеф-повару.
Ресницы Молли затрепетали.
— Благодарю вас.
Майк спросил ее о детях, и она рассказала ему о них все, а потом сама поинтересовалась, чем он занимается в армии.
— Я переводчик. Почему я должен заниматься своим делом в шотландской глуши, остается для меня загадкой. Я рассчитывал, что буду работать в Лондоне, но армейская лингвистическая служба расквартирована именно там. Я регулярно прошу перевести меня в действующую армию, но начальство столь же регулярно отказывает мне. До войны я преподавал иностранные языки и свободно говорю по-немецки, по-французски и по-испански, так что, наверное, в этом качестве я им более полезен.
Они по очереди отвечали на вопросы друг друга. Это помогало им отвлечься от собственных проблем. Майк понравился Молли, и она догадывалась, что нравится ему, но между ними все равно сохранялась дистанция. Вместе их свели лишь обстоятельства, так что после сегодняшней ночи они запросто могут никогда больше не встретиться.
Перед наступлением полночи Молли включила радио, и они услышали,
— С Новым годом, Молли.
— И вас также. — Она кивнула в ответ.
Вскоре домой вернулись Агата и Фил. Последний был очень рад увидеть старого друга, и двое мужчин говорили и никак не могли наговориться даже после того, как женщины легли спать — на следующее утро их ждали на фабрике «Гарстон электрикс».
Когда Молли, умытая и причесанная, вошла в кухню, Фил уже ушел на работу, а Агата готовила кашу детям на завтрак.
— Не заходи в гостиную, — прошептала она. — Майк еще спит на диване.
Когда они вечером вернулись домой, Майка уже не было.
— Наверное, уехал обратно в Шотландию, — предположила Агата.
Жизнь Молли вошла в привычную колею: работа, походы в кино по меньшей мере один раз в неделю и поездка в Дунеатли раз в месяц. Раз в две недели, по субботам, она встречалась со своими невестками в «Кардоме», по воскресеньям гуляла с детьми Агаты и Бланш в парке, пока сама Агата готовила обед. Молли стало трудно придумывать, о чем писать детям в еженедельных письмах, поскольку с ней не происходило решительно ничего интересного, пока в один прекрасный день не случилось нечто такое, что позволило Молли исписать целых три страницы за один присест.
Была пятница, самый хлопотный и тяжелый день, и Долли отправилась с мистером Пэрришем в банк за деньгами для выплаты зарплаты. Получасом позже она вернулась одна, без него.
— Я отвернулась всего на минутку, — со слезами в голосе заявила она, — а он взял и исчез.
— С деньгами?! — воскликнула встревоженная Молли.
— Да, он уже забрал их из банка.
Молли живо представила себе, как мистер Пэрриш направляется на острова Силли, чтобы купить там домик, о котором они мечтали со своей покойной супругой.
О случившемся доложили миссис Гавелок, и та немедленно позвонила в полицию. Во время допроса Молли ни словом не обмолвилась об островах Силли, как, впрочем, и Эсма, даже если это и означало, что они покрывают преступника.
Через два часа другой полицейский доставил в контору черный кожаный чемоданчик мистера Пэрриша с деньгами. Выяснилось, что на выходе из банка у старика случился приступ головокружения. Кто-то из прохожих вызвал «скорую помощь», и его увезли в больницу.
— Он очень боялся, что его чемоданчик потеряется. Старик хотел, чтобы вы получили его вовремя, — сообщил полисмен.
— Как могло случиться, что мистер Пэрриш потерял сознание, за ним приехала «скорая» и увезла его в больницу, когда ты отвернулась всего на минутку? — пожелала узнать у Долли разъяренная миссис Гавелок, и та призналась, что заболталась с подружкой, которая работает в кондитерском магазине неподалеку.
— Но мистер Пэрриш знал, куда я пошла, — оправдывалась она сквозь слезы.
«В общем, — писала Молли в конце письма, — я не смогу привезти Долли домой, чтобы познакомить с вами, потому что ее уволили. Миссис Гавелок уволила бы и мистера Пэрриша, но он нужен в отделе, несмотря на свои приступы головокружения, хотя теперь за деньгами в банк ездим мы с Эсмой».