Разделяющий нож: Приманка. Наследие
Шрифт:
– Эх... – вздохнула Фаун, обдумывая услышанное. Теперь она не находила случившееся таким необъяснимым, как могла бы найти раньше: ей достаточно было вспомнить огромные новые возможности, открывшиеся перед ней в Глассфордже, и то, каким удушающе тесным стал ее мир, когда она вернулась в Вест-Блу. Правда, Фаун казалось, что в возрасте Дага люди должны уже давно преодолеть подобные чувства... или просто смириться с привычной колеей. Глубокой, глубокой колеей. – Забавное получилось изгнание.
– Так и есть. – Однако смеяться Даг и не думал.
Чем дольше длилась гроза, тем холоднее становился воздух. Маленький каменный очаг в хижине, судя по всему, был более приспособлен для того, чтобы разогревать в
– Нужно будет пополнить запас утром, – пробормотал он, перетаскивая к очагу охапку сушняка, приготовленную на крыльце. Однако когда огонь разгорелся – а Даг, похоже, обладал удивительным счастливым умением разжигать дрова, – желтый свет, запах дыма, взлетающие вверх оранжевые искры придали комнате веселый вид, которого ей так не хватало. Волосы и одежда начали высыхать, и кожа Фаун перестала быть ледяной.
Фаун повесила котелок с водой из дождевой бочки на крюк над углями, чтобы приготовить чай.
– Так что же, – спросила она, надеясь, что в ее голосе не слишком явно прозвучит отчаяние, – мы будем делать завтра?
– Я собираюсь забрать со склада наш шатер.
У них имеется шатер?
– А где мы его установим?
– У меня есть некоторые мысли на этот счет. Если не получится, придумаю что-то другое.
Похоже, рассчитывать добиться от Дага большего сейчас не приходилось. Закончилась стычка с его семейством или нет? Фаун не думала, что Даг ее обманывает, но начинала думать, что их представления о том, что является благополучным исходом, сильно различаются. Если Стражи Озера не женятся на крестьянках – или по крайней мере не привозят их к себе в лагерь, – нельзя было ожидать, что недоброжелательство будет мимолетным и от него легко будет отмахнуться. Если Даг затеял то, что никому еще не удавалось, ее вера в то, что Даг знает, что делает... была не то чтобы беспочвенной, скорее оказывалась надеждой, а не уверенностью. Фаун не боялась трудностей, но что, если трудности окажутся непреодолимыми?
В животе у Фаун забурчало. Если Даг был хоть наполовину так измучен, как она, неудивительно, что ни один из них не способен мыслить ясно. Пища все исправит. Фаун прикатила поближе к очагу загадочный кидальник и стала его рассматривать. Он все еще казался ей пугающе похожим на отрубленную голову.
– Что с этим можно сделать?
Даг сел, скрестив ноги, и улыбнулся. Улыбка вышла довольно кривая, но все-таки...
– Выбор богатый. Чего только не делают из кидальника! Его можно есть сырым, нарезав ломтиками, можно мелко покрошить и сварить похлебку, можно сварить целиком, можно завернуть в листья и испечь в углях костра или нанизать на меч и поворачивать над огнем как на шампуре. Самый популярный способ – скормить кидальник свиньям и потом лакомиться свининой. Очень питательно. Говорят, можно вечно жить на кидальнике и дождевой воде. Другие говорят, что такая жизнь потому и покажется вечностью. – Даг показал на нож, который висел у Фаун на поясе, – один из его запасных ножей, который по его настоянию Фаун носила с тех пор, как они выехали из Вест-Блу. – Попробуй кусочек.
Фаун с сомнением зажала кругляш между коленями и воткнула в него кож. Коричневая шкурка была довольно жесткой, но под ней оказалась плотная желтоватая мякоть, не имеющая ни кочерыжки, ни семян. Фаун откусила от ломтика, как от ломтика дыни.
Овощ оказался хрустящим, не таким сладким, как яблоко, и не таким мучнистым, как картошка.
– Похоже на пастернак. Нет, гораздо вкуснее, чем пастернак. – Проблема, похоже, заключалась не в качестве, а в количестве.
Для простоты, а также потому, что Фаун испытывала неловкость при мысли о том, чтобы готовить на очаге Дора, который мог использоваться бог знает для каких колдовских манипуляций, они стали есть кидальник сырым. Фаун воспротивилась попытке Дага просто насадить свою порцию на крюк и откусывать от нее; она почистила кидальник и настояла, чтобы Даг воспользовался своей ложко-вилкой. Овощ оказался удивительно сытным. Какими бы голодными Фаун с Дагом ни были, они съели только половину... кочана, корня или чем там был кидальник.
– Почему у крестьян нет такого овоща? – удивилась Фаун. – Это же готовая еда. Да и животных можно откармливать. Мы могли бы выращивать кидальник в прудах.
Даг помахал ломтем, насаженным на ложко-вилку. Что ж, пусть это приспособление и не выглядит особенно изящным, все же с ним прием пищи выглядит более пристойно...
– Уши кидальников нужно немножко пощекотать Даром, чтобы они укоренились. Если их станут сажать фермеры, они просто упадут в грязь и сгниют. Нужную уловку знает каждый Страж Озера. Когда я был мальчишкой, я ненавидел работу на плоту, считая ее ужасно скучной. Теперь я понимаю, почему старые дозорные не возражали против такого занятия и смеялись надо мной. Очень успокаивает, знаешь ли.
Фаун доблестно вгрызалась в мякоть кидальника, пытаясь вообразить себе молодого нетерпеливого Дага на плоту, раздетого, с блестящей на солнце загорелой кожей, недовольно касающегося ушей кидальника – одного за другим, одного за другим... Она не сдержала улыбки. С двумя руками, без шрамов... Улыбка Фаун увяла.
– Рассказывают, что древние лорды-волшебники, повелители озер, создавали всякие чудесные растения и животных, – задумчиво сказал Даг. – Немногие из них пережили катастрофу. Вот и кидальники требуют для своего выращивания хитрых условий. Не слишком глубоко, не слишком мелко, и чтобы на дне была тина. Они не выживают в чистой воде глубоких озер с каменистым дном на востоке или на севере. Это делает их местным, так сказать, деликатесом. И, конечно, нужно, чтобы каждый год рядом оказывались Стражи Озера. Я иногда думаю: сколько же времени существует этот лагерь?
Фаун представила себе, сколько потребовалось усилий, чтобы сохранить кидальники. Когда весь мир рушился, какой-то Страж Озера, должно быть, постарался, несмотря ни на что, продолжать посевы. Была ли в этом надежда? Или просто привычка? А может быть, чистое упрямство? Глядя на Дага, Фаун склонялась в пользу последнего.
Они бросили кожуру в огонь, и оставшуюся половину Фаун отложила на завтрак. Снаружи грозовая зеленая тьма сменилась темной синевой ночи, а ливень превратился в унылую изморось. Даг придвинул их постели поближе друг к другу.
Устраиваясь на одеяле, Фаун почувствовала, как мешочек с ножом скользит по ее груди, и прикоснулась к нему рукой.
– Как ты думаешь, Дор правду сказал насчет ножа?
Даг оперся спиной о седельные сумки и протянул к огню босые ноги, задумчиво хмурясь.
– Я думаю, что все сказанное Дором было правдой. В той мере, в какой это возможно.
– Что это значит? Ты думаешь, он что-то утаил?
– Не уверен... Дело не в том... Я бы сказал так: нож представляет собой проблему, исследовать которую он не хочет и предпочел бы, чтобы она исчезла.
– Если он такой хороший мастер, как ты говоришь, он должен бы проявить больше любопытства.
Даг пожал плечами.
– Сначала все люди любопытны – как Саун-Ягненок или как я сам был в его возрасте: все кругом ново и интересно. Но потом делаешь все одно и то же, и новое встречается редко. Начинаешь ли ты видеть в новизне нечто возбуждающее или досадную помеху... Понимаешь, Дор больше трех десятков лет каждый день занят тем, что делает оружие для родных и друзей – то самое оружие, которым они себя убивают. Какие бы меры Дор ни принимал для того, чтобы быть в силах продолжать такую жизнь, шутить с этим я не стал бы.