Разделяющий нож: Приманка. Наследие
Шрифт:
Даг усмехнулся, потом вздохнул.
– Говорят, мы – выродившийся народ, и я в это верю. Древние лорды строили великие города, корабли, дороги, изменяли собственные тела, получали долголетие... а под конец разрушили свой мир. Я, правда, думаю, что до этого момента все было по-настоящему здорово. Мы... я отгоняю москитов и еще могу позвать или прогнать своего коня, после того как обучу его такому. И помогаю, если повезет, излечить раны. И вижу благодаря Дару двойственность мира. Боюсь, что только в этом и заключается магия Дага.
Фаун посмотрела ему в лицо.
– И убиваешь Злых, – медленно проговорила она.
– Ага. Это мое основное занятие.
Даг потянулся
Совести Дага потребовалась почти неделя, чтобы заставить его прекратить витать в облаках и вернуться на землю. Ему хотелось просто сбросить с себя надоевшую тяжесть... но однажды утром, вернувшись в свою комнату после бритья, он обнаружил полуодетую Фаун перед мешком; девушка, хмурясь, смотрела на разделяющий нож на дне.
Даг подошел и обнял Фаун, прижавшись голой грудью к ее голой спине.
– По-моему, нам пора, – сказала Фаун.
– Я тоже так думаю, – вздохнул Даг. – Не то чтобы я отлынивал от дозора годами, но Мари отпустила меня ради разгадки тайны ножа, а не для того, чтобы я наслаждался этим раем на постоялом дворе. Слуги уже давно на меня косятся.
– Со мной они были все время любезны, – уточнила дотошная Фаун.
– Ты легко заводишь друзей.
Все на постоялом дворе – от поварихи, судомоек, горничных, конюхов до хозяина и его жены – опекали Фаун, героиню-крестьянку. Дошло до того, что Даг заподозрил: стоит Фаун распорядиться: «Выкиньте этого долговязого на улицу», – и он тут же окажется в дорожной пыли в обнимку со своими седельными сумками. Жители Глассфорджа, работавшие на постоялом дворе, привыкли к дозорным и их странным обычаям, но Дагу было совершенно ясно, что они еле терпят неподходящую пару, да и то только ради Фаун. Теперь здесь появились другие постояльцы, возчики и речники, которые косились на Дага с Фаун, обмениваясь сплетнями на их счет.
Даг гадал, насколько косые взгляды будут на него бросать в Вест-Блу. Фаун постепенно примирилась с предполагаемой остановкой в ее родной деревне, отчасти из-за его описаний того, как беспокоятся ее родители, отчасти благодаря его обещанию не бросить ее. Это было единственное обещание, о повторении, которого она его просила.
Даг поцеловал Фаун в макушку и скользнул пальцем по заживающим царапинам на ее левой щеке.
– Твои синяки совсем побледнели. Думаю, что если я привезу тебя к родителям в роли твоего защитника, это будет выглядеть более убедительно, если ты не будешь похожа на жертву пьяной драки.
Губы Фаун дрогнули, она поцеловала руку Дага, но ее пальцы тут же коснулись отметин, оставленных на ее шее Злым.
– Эти-то не пройдут.
– Не ковыряй!
– Они чешутся. Когда наконец корочка отвалится? Другие-то шрамы уже зажили.
– Достаточно скоро, на мой взгляд. Эти глубокие красные вмятины еще какое-то время сохранятся, но потом они побледнеют – почти как любые другие шрамы – и станут серебристыми.
– Ох... Тот длинный блестящий шрам у тебя на ноге – от колена и вокруг бедра – это след когтей Злого? – Фаун за последние дни и ночи исследовала все отметины на его теле со старательностью картографа и теперь требовала объяснения каждой.
– Он просто задел... Я отскочил, а мой напарник в следующий момент вонзил в Злого нож.
Фаун повернулась и обняла Дага за талию.
– Я рада, что он не задел выше, – серьезно сказала она.
Даг подавил ухмылку.
– Я тоже, Искорка!
К полудню они выбрались на большак.
Ехали они не торопясь: отчасти потому, что ни один не спешил добраться до места назначения, но главным образом из-за душной влажности после недавнего дождя. Лошади еле брели под раскаленными лучами солнца. Всадники беседовали или молчали, на взгляд Дага, с одинаковым удовольствием. Половину следующего дня, когда снова пошел дождь, они провели в амбаре той фермы у колодца, где впервые увидели друг друга, наслаждаясь вкусной деревенской едой и слушая успокоительный стук капель по крыше и хруст сена на зубах коней; они даже не заметили, когда непогода кончилась, так что решили там же и переночевать.
Следующий день выпал ясный и свежий, жаркую белесую пелену унес западный ветер, и Даг с Фаун неохотно отправились дальше. На пятую ночь перед прибытием в Ламптон они в последний раз разбили лагерь в поле. Фаун полагала, что если они рано выедут из Ламптона, то доберутся до Вест-Блу до темноты. Дагу трудно было предположить, что случится потом, хотя неторопливые рассказы Фаун о ее семье по крайней мере позволили ему лучше представить людей, с которыми ему предстояло встретиться.
Место для лагеря они нашли у извилистого ручья рядом с редкой порослью кустов калины, где их не было бы видно с дороги. Позднее, осенью, между листьями будут висеть гроздья ягод, но сейчас кусты еще только цвели, наполняя вечерний воздух сладким ароматом. Ночь была безлунной, но на берегу ручья и на лужайке за ним загорелись огоньки сотен светлячков, мигая в тумане. Тени под кустами сделались непроглядными.
– Жаль, что я не могу лучше тебя видеть, – пробормотала Фаун, когда они улеглись на одеяла и принялись не спеша расстегивать пуговицы на своей одежде. Было все еще жарко, и ни одному из них не хотелось накрываться одеялом.
– Хм-м... – Даг, опираясь на локоть, улыбнулся в темноту. – Дай мне минутку, Искорка, и я, может быть, смогу этому помочь.
– Нет, не нужно подкидывать дров в костер. И без того жарко.
– Я и не собирался. Вот подожди и увидишь. Лучше закрой глаза.
Даг с помощью Дара оглядел окрестности и не обнаружил угрозы на расстоянии мили – только мелкую живность в траве: мышей, землероек, кроликов, сонных жаворонков; в воздухе сновали летучие мыши, иногда, как призрак, пролетала сова. Даг сделал свою сеть более мелкой, заполнив ее более мелкими существами. Не насилие, а мягкое принуждение... да. Его умение все еще работало. Куст все больше и больше заполнялся приглашенными им посетителями. Лицо Фаун становилось все более отчетливо видным, словно всплывая из водных глубин.
– Можно теперь открыть глаза? – Фаун все еще послушно жмурилась.
– Еще секундочку... теперь можно. Открывай.
Даг смотрел на Фаун, когда та подняла глаза, чтобы не упустить самого замечательного чуда. Девушка подняла веки, потом широко раскрыла глаза и охнула.
Куст калины над ними был усеян сотнями, может быть, тысячами – как говорил Дагу его настороженный Дар – слегка ошалелых светлячков; они сидели так густо, что тонкие веточки гнулись под их тяжестью. Многие насекомые заползли внутрь цветков, и грозди светились, как бледные фонарики. Холодный не дающий теней свет заливал Фаун и Дага.
– Ох... – выдохнула Фаун, приподнявшись на локте. – Ох...
– Подожди. Я могу и еще кое-что. – Даг сосредоточился и заставил светлячков спиралью подняться в воздух и опуститься на темные волосы Фаун сияющей короной.
– Даг! – Фаун растерянно засмеялась наполовину от удовольствия, наполовину от возмущения. – Ты посадил жуков мне в волосы!
– Насколько я знаю, ты любишь жуков.
– Люблю, – честно признала Фаун. – Во всяком случае, некоторых. Но как?.. Ты что, научился такому в лесах Лутлии?