Раздевайся, Семёнова!
Шрифт:
– Семенова, ты по-русски понимаешь? Или может у тебя со слухом проблемы? То-то я смотрю ты орешь, как ненормальная…
Ах ты ж гад! Выдохнув злость вместе с воздухом (покладистость и невинность! покладистость и невинность!), я решительно шагнула за перегородку...
И остолбенела.
Да, это был Знаменский, и нет, он не был в неглиже или в чем-нибудь уж совсем неприличном.
И тем не менее, я не сразу смогла отвести от него взгляд.
В джинсах, в серой, облегающей торс футболке, мой несносный
Эх, надо было пересмотреть его фотки с Фейсбука, слабо подумала я – чтобы не впадать от неожиданности в ступор.
Я ведь успела забыть, какой он весь из себя, когда «на дело» шла. Одни глазищи чего стоят – то ли черные, то ли темно-карие, но пронизывающие и жгучие – прям аж смотреть неудобно… Высокий, темноволосый, загорелый почти до южной смуглости… Небритость уже официально борода – но ему идет, ах как идет…
А эти руки… Кто бы мог подумать, что у него такие руки…
Господи боже ты мой, зачем?! Зачем ему кого-то шантажировать?..
– Лезь наверх, Семенова.
Я оторопела. Что, уже?! Потом сообразила, что это он про лестницу.
– Наверх? Зачем?
Он хмыкнул.
– Затем, что эта хрень меня не выдержит – пробовал уже.
И он для наглядности потряс рукой книжную полку. Действительно, та опасно зашаталась, привинченная к полу всего парой шурупов.
– Вам что-то достать? – поняла я.
– Именно. Вон ту большую тетрадь с последней полки. Красную.
Я напряглась. Если я полезу наверх, ему откроется ооочень интересный ракурс – а попросту говоря, моя обтянутая колготками задница. Надо бы сказать ему отойти подальше…
А впрочем…
– Хорошо, - вдруг решившись, я покладисто кивнула.
В самом крайнем случае, то, ради чего все это и затевалось, начнется и закончится… быстрее.
Пытаясь понять, пугает меня эта мысль или радует, я ступила на нижнюю перекладину.
– Я подстрахую, - внезапно сказал Знаменский и встал позади меня, крепко взявшись за стойки лестницы по обе стороны от моих плеч.
В одно мгновение я оказалась в кольце из его рук – без всякой возможности попятиться. От его запаха голова мгновенно закружилась, дыхание застряло в горле… и вырвалось – коротким, прерывистым вздохом.
– Вперед, Семенова, – сказал он мне в макушку, шевеля волосы и рассыпая вниз по затылку мурашки.
Как близко, боже, как близко…
Замереть и притвориться мертвой – мелькнул в голове подслушанный совет когда-то по выживанию в лапах хищника. Не знаю, как мертвой, а замереть я замерла.
И тут же взвилась – легкий толчок под зад коленом буквально подбросил меня вверх по лестнице.
Три ступеньки. Еще одна.
Потянувшись дрожащей
Теперь вниз – обратно. Фактически в его объятья.
– Умница… – похвалил меня прямо в ухо его густой, бархатистый голос – так, будто я сделала нечто куда более важное, чем достала глупую тетрадь.
Его тепло, его близость… – это было почти невыносимо.
Мне хотелось кричать и скулить одновременно. Умолять его отойти и заставить прижаться ко мне еще плотнее – вдавить в эту долбанную лестницу, задрать короткую юбку и...
– Давай же…
Что?..
Рука его скользнула мне под локоть, будто случайно огладив низ груди, и с нарастающим ужасом я почувствовала напряжение в сосках…
О господи, нет! Под тонким джемпером и легким, тряпичным лифчиком это обязательно будет заметно…
Если он все еще не заметил, не услышал моего колотящегося сердца и беснующегося пульса у меня в висках...
А тело уже выгибалось, уже подставлялось под его случайные или не случайные прикосновения… Умоляло - еще раз… пусть проведет так еще раз…
– Мне у тебя тетрадь с силой выдирать?
От ударившего в лицо жгучего стыда я даже зажмурилась.
Бежать отсюда! Просто бежать – и хрен с ней, с оценкой!
Отпустив тетрадь, за кончик которой он тянул, я попыталась извернуться, вырваться из этого мучительного плена…
Но он не позволил. Отшвырнув тетрадь на пол, он снова схватился рукой за стойку лестницы – полностью пленив меня, уже повернувшуюся к нему лицом.
Словно затравленный заяц, я наблюдала, как его рука медленно, очень медленно, тянется к моим бедрам.
– Спасибо, Семенова… – пробормотал он, сам явно не в силах оторвать взгляда от этого непристойного действа. – Ты очень мне помогла.
Достигнув кромки юбки, его пальцы утонули в ней, и я задохнулась, ожидая худшего… или лучшего.
Но вместо всего этого, он просто взял и вытащил из кармана поставленный на запись мобильник. Медленно поднял его к лицу, перевел на меня торжествующий взгляд и ухмыльнулся.
А потом, отчетливо и ясно проговорил, держа вещицу у самого своего рта.
– Что ж… Давай разбираться, в чем там у тебя проблема.
И, ткнув пальцем в красный кружок внизу экрана, выключил приложение.
***
– А теперь, Семенова… как говорят в суде – «не для протокола»… – сунув телефон обратно мне в карман, Знаменский снова поднял руку и провел костяшками пальцев по моей разгоряченной щеке. – Мне кажется, или ты только что пыталась посадить меня в тюрьму лет эдак на пять?
Я громко сглотнула слюну. Это был какой-то сюрреализм – прикосновения шли в полный разрез со словами. Даже его голос гладил, вместо того, чтобы бить – обволакивал меня, подобно сладкой патоке.