Раздумья ездового пса
Шрифт:
Наша осмотрительность — радио. Слушаем эфир; нам передают информацию о встречных, и, по времени рассчитав встречу, за полминуты ищешь след. Иногда, по условиям атмосферы, следа и вообще нет, и вдруг, прямо в лоб — нет, так точно летать нельзя! — из пространства выныривает борт… секунда — и проскочил.
Какое там отвернуть. Это за столом — да…
Наши эшелоны разнесены по высотам через 500 метров. Самолёты, летящие на восток, выдерживают 8100, 9100, 10100, 11100, 12100. Летящие на запад следуют на 8600, 9600, 10600, 11600.
Если трасса резко меняет направление, к примеру, с северо-восточного
Но известное «как бы чего не вышло» заставляет, в порядке «принятия мер», выпускать инструкции, которые и тот высокий чин, автор, летя проверяющим против солнца, тоже… «гм…это…дай-ка газетку…»
Вот выпустили новый хвалёный туполевский лайнер, которому уже лет пятнадцать все не везёт попасть на трассы в массовом порядке. Так там вообще шторок на стёклах нет. Ну, кто пробовал часов пять просидеть в оранжерее с галстуком на шее, тот, может, поймёт. Да ещё у них проблема: вместо круглых приборов там на доске несколько больших экранов; солнечный свет, отражаясь от белых рубашек пилотов, даёт на мониторах такой слепяще-белый блик, что, спасая глаза, люди приспосабливают какие-то чёрные передники. Вот и посиди на солнце в чёрном фартуке.
Наши кабины изобретались в уютных кабинетах. Сидя в мягком кресле, покуривая сигарету, хорошо работается над чертежом. Посидел бы он в кресле нашего штурмана, когда ноги некуда поставить, нет подлокотников и нечем закрыть лобовое стекло от солнца.
«Зато спать в полёте не будет».
Полет на эшелоне — тяжкий, ломовой труд штурмана. Ему не до сна. Он возится с курсовой. Уходит контрольный гироагрегат. Так… на сколько…ввести поправку…надо последить, может, прогреется. Расчётное пролёта точки. Расчётное выхода. Пересечение трасс. Так, ветер меняется. Поправку в курс. Пересчитать время пролёта. Доложить пролёт. Доложить выход. Так, где-то тут должен быть фронт…засветки по локатору…ага, вот они…обход…доложить. Записать, рассчитать, выставить данные, настроить, скорректировать. Что-то врёт азимут, отстробировать. Проверить, пересчитать, записать, доложить. И все время: курс, курс, курс…
Две минуты отдыха.
— Какой борт работает с Васюганом? Ответьте 24729-му.
— Давай.
— Борт, передайте, пожалуйста, Васюгану: в 17.35 взлетел из Покровки, следую на 500 приведённого в Троицкое, расчётное прибытия в 18.50.
— Васюган, 729-й передаёт: из Покровки в Троицкое, на 500 приведённого, прибытие…во сколько, борт?
— В 18.50.
— Прибывает в 18.50.
— Передайте 729-му: следовать на 500, прибытие доложить.
— Следуй на 500, прибытие доложишь.
— Спасибо, борт, мягкой посадки.
— Васюган, борт принял.
— Спасибо.
Мы же летаем высоко. К нам обращаются за помощью работающие в глухих местах вертолёты — их из-за низкой высоты полёта земля не слышит, а высотный борт — он как ретранслятор. Надо помогать братьям. Святое дело.
Из зоны в зону. Васюган передаёт нас Хантам, Ханты — Североуральску, тот — Перми, и так до самой Москвы.
Коля записал все что надо в задание и скучает без дела. Подошло время взять по дальней связи погоду пункта посадки и запасного. Записал. Затеял с Филаретычем спор, на сколько тот уклонился от оси трассы:
— Встречный по курсу.
— Где? А, вижу. Точно идём.
— Ну да, точно. Метров двести слева.
— Это он двести справа…
Разошлись. Тишина. Клонит в сон. Делать нечего. Медленно— медленно плывёт лента-карта на планшете. Когда ещё поворотный пункт. Тихо в эфире. Стрелки приборов замерли. Час. Два. Три.
Бортинженер на своём месте изредка пощёлкивает выключателями, контролируя системы. Все стрелки стоят на месте. Все лампочки горят, все проверено, записано, остаётся периодический контроль. Фазы переменного тока. Трансформаторы. Перепад давления. Расходный бак. Гидросистемы. Насосы подкачки-перекачки. Топливо по группам. Заскочила в кабину стюардесса: жарко в первом салоне. Убрал. И снова стереги стрелки. Час. Два. Три.
— А не испить ли нам кофейку?
— Давай.
— Да, что-то дремлется; кофеёк бы не помешал.
— Вызываю.
Скука. Час. Два. Три.
Ну а где же романтика? Где риск? Где героизм? За что нам большие деньги-то платят?
А вот за то самое. В любую секунду эта обманчивая сонная тишина может взорваться рёвом сирены, замигают табло. Сердце замрёт, кровь горячей волной ударит в голову…секунда…другая…третья; так…спокойно… — и пойдёт профессиональная работа экипажа, оттренированного и готового к действиям в нештатной ситуации.
Определить отказ: какая система, как влияет на работу всего комплекса; степень опасности…спокойно, ребята…Отключить то или другое, изменить режим, добавить, убрать, переключить, снять блокировку…
Табло погасло. Слава богу. Три ритуальных русских слова. И полетели дальше.
Был случай. Над Тобольском сильный встречный ветер. Надо бы занять 11600, чтобы вылезти выше струи. Земля разрешила набор. Я дал команду «Номинальный режим», краем глаза следя, как рычаги газа внешних двигателей плавно, как это умеет делать Алексеич, поползли вперёд.
И тут нас затрясло. Сильная, неприятная вибрация, какой-то зуд, весь самолёт мелко заходил ходуном — никогда ничего подобного я не испытывал.
В чем дело? И тут же обороты третьего двигателя поползли вниз. Тряску как обрезало; тут же доклад Алексеича: «Отказ третьего двигателя!» Потом: «Останов Т газов!»
И все. Пять-семь секунд.
Под ложечкой комом завис страх: «вот оно!» Секундная пауза, овладел собой; реплики экипажа, мысль: успокоить, ничего особенного, доложить земле… скорость… зачем он отключил автопилот…добавить до номинала второму двигателю…
Доложили земле. Я, силой преодолевая вялость мысли, продавливал сквозь сеть страха анализ ситуации. Дал команду сбалансировать самолёт триммерами, включить автопилот и снижаться до 9600.
Ну и все. Дотянули до Самары и сели. Из-за неисправности топливной аппаратуры на двигателе возник помпаж. Ровный поток воздуха, втекающего в двигатель, внезапно запульсировал, вызывая вибрацию всего самолёта; из-за нарушенного равновесия параметров температура газов за турбиной резко, опасно возросла, и аварийная система слежения за температурой немедленно выключила двигатель.