Раздвоение ВВП:как Путин Медведева выбрал
Шрифт:
То есть она опять говорила про всероссийский санпросвет. Других идей не было и, похоже, не могло быть.
– Дмитрий Анатольевич, – сказал господин Путин, держа в кулаке всю эту мизансцену. – Я обращаю ваше внимание на то… чтобы расширить возможности приема канала «Спорт».
– Мы рассмотрим это на комиссии по развитию телерадиовещания обязательно, – все-таки, видимо, не до конца понимая, что он должен сказать, произнес Дмитрий Медведев.
– И детский канал, – добавил президент. – Об этом уже давно мы говорим, но пока что реализации этих планов нет.
– Там готовы предложения, я через какое-то время могу вам доложить… – успокоил его первый вице-премьер.
– Хорошо. И мне бы очень хотелось, когда мы говорим о расширении этих возможностей, чтобы мы не сокращали то, что уже есть, – сказал президент.
Эта фраза была не понятна не только Дмитрию Медведеву, но, кажется, и никому в зале. Впрочем, господин Путин тут же расшифровал ее, и стало по крайней мере ясно, из-за чего он вообще все это начал.
– Как мне стало известно, «НТВ-плюс» вместе с Российским футбольным союзом, вместе с председателем Виталием Леонтьевичем Мутко чего-то намутили в очередной раз. Хотят у нас, у рядовых болельщиков, – президент сделал короткую паузу, давая возможность осознать присутствующим, что он имеет в виду себя, – отнять возможность бесплатного просмотра футбольных матчей! Теперь, судя по их договоренностям, рядовым болельщикам придется истратить деньги на приобретение оборудования, чтобы смотреть это (он правильно назвал то, что в телепрограммах анонсируется, как матчи чемпионата России. – А. К.) через «НТВ-плюс» и платить еще абонентную плату! Вы, пожалуйста, с ними… – он подбирал слово, – пообсуждайте.
– Хорошо, Владимир Владимирович, – привычным эхом откликнулся господин Медведев. – Я позову всех участников.
– А то мы, с одной стороны, говорим о необходимости пропаганды здорового образа жизни, спорта, семьи, материнства, а с другой стороны, переводим на коммерческую основу. Так, пожалуйста, давайте по сельскому хозяйству.
Доклад министра сельского хозяйства Алексея Гордеева после этих слов уже не имел никакого значения, по крайней мере для сотрудников информагентств. Новость дня, а то и недели, к которой президент готовил участников совещания и журналистов, была озвучена в лучшем виде.
В последнем послании Федеральному собранию 26 апреля 2007 года Владимир Путин по сути ничего не сказал о преемнике, хотя об этом говорили все остальные. Но он сказал много чего другого, и из этого тоже стали делали выводы насчет, конечно, преемника.
А сначала пришлось разбираться, встали или не встали коммунисты в полный рост. Несколько членов собрания, выйдя после него из Кремля, рассказывали, что не встали, когда Владимир Путин попросил их сделать это, чтобы почтить память первого президента России.
Члены Федерального собрания начинают идти в Кремль на чтение послания в основном где-то за час до его начала. Идут они почти до самого полудня, а некоторые заходят в зал буквально вместе с президентом. Я пришел в 14-й корпус Кремля пораньше, чтобы не пропустить появление депутатов-коммунистов, которые накануне в Госдуме отказались встать, чтобы почтить память первого президента России. Я не то что хотел посмотреть им в глаза. Смотреть им в глаза бессмысленно: все равно ничего там нет, кроме внушающей адский трепет пустоты.
Я хотел спросить их, что же они будут делать, когда президент России начнет послание с предложения почтить память Бориса Ельцина. Ведь не могут же они за одни сутки переосмыслить всю жизнь, поменять мировоззрение на противоположное и встать. Или, наоборот, могут? Останутся сидеть или все-таки встанут просто потому, что покойного президента могут позволить себе не бояться и не уважать с такой же силой и страстью, с какой ловят каждое слово живого?
Странно, но коммунистов я не видел. Не было ни их лидеров, ни членов их фракции в Госдуме. Геннадий Зюганов был, видимо, еще на Кубе с товарищеским визитом, хотя и оттуда он накануне смог докричаться до Москвы и рассказать, что хороших слов для него нет, а плохие он говорить не хочет. И он тут же продолжил: «Годы правления этого человека обернулись для России большой бедой и большим горем для миллионов людей». В устах Геннадия Зюганова это был, видимо, комплимент.
Потом оказалось, что господин Зюганов, как выяснилось, и в самом деле передавал в этот момент Фиделю Кастро медаль, в которой тот, видимо, очень нуждается. Господин Зюганов нашел себе причину. Но его коллеги должны были бы быть. Они ведь не могли не прийти на послание. Но тогда что?
Позже выяснилось, что все до обидного просто. Коммунисты во главе с Иваном Мельниковым пришли и сели на свои места в зале гораздо раньше. Они полагали, видимо, что обезопасили себя таким образом от моральных и физических страданий. Но я подумал о том, что им придется возвращаться. Или они надеялись пересидеть журналистов в этом же зале по окончании мероприятия? Я представил себе, как они договариваются с уборщицами, чтобы те разрешили им покрутиться тут еще хоть пару минут. Нет, я бы не желал никому такой судьбы, даже коммунистам.
В фойе между тем было оживленно. Члены Федерального собрания с удовольствием комментировали все что угодно, кроме того, что через десять минут может сказать им президент.
– Как вы думаете, – спросил я лидера ЛДПР Владимира Жириновского, – может президент намекнуть на будущего преемника? Ну, так, между строк? Даже тема, которой он уделит больше внимания, чем остальным, может натолкнуть опытного политика на правильные выводы.
Против грубой лести Владимир Жириновский не устоял.
– Нет, – сказал он железным голосом, – не намекнет, не надейтесь. Он должен молчать. И он будет молчать!
– Он же, наоборот, должен говорить, – растерялся я. – Он для этого сюда идет.
– Будет молчать, – продолжил господин Жириновский. – И 2 декабря (день парламентских выборов. – А. К.) должен промолчать.
– Ну а вот представьте себе, – осторожно сказал я, – что он сегодня не молчит, а говорит, что преемник – это вы. Как лучше поступить в этом случае?
– Вообще-то, – без раздумий сказал Владимир Жириновский, – было очень правильно, если бы он взял и поломал эту сложившуюся вроде схему с двумя преемниками. А то все два и два! Ну что это такое?! Да, надо взорвать ситуацию! Он же умеет удивлять! Так пусть удивит!
Владимир Путин начал с того, что предложил почтить память первого президента России Бориса Ельцина. Зал встал. Мне сначала показалось, что не нашлось ни одного человека, который остался бы в своем кресле. Все встали сразу и, казалось, навсегда. То есть, если бы господин Путин не сказал им: «Прошу садиться», они бы так и стояли, пока он читал бы им свое послание. Но он попросил их садиться.
Тут-то и выяснилось, что несколько человек в зале, сидевшие в двух рядах друг за другом, то ли чуток привстали и постояли, то ли и в самом деле остались сидеть. Они стояли так словно для того, чтобы в случае чего можно было объяснить свое поведение тем, что у них все там вдруг зачесалось. А в случае чего – своей принципиальной позицией. Это уже как карта ляжет. Это и были коммунисты.