Разгадка 1937 года
Шрифт:
Надежды Сталина на огромную политико-воспитательную роль «Краткого курса» в последующие годы оправдались. Хотя в своем докладе на закрытом заседании XX съезда партии Хрущев сказал, что «Краткий курс» — это «книга… проникнутая культом личности», в первом томе «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.», выпущенном в 1960 году, то есть в разгар кампании Хрущева против культа личности и «Краткого курса» (а потому в нем были высказаны критические замечания в адрес этого труда), все же было сказано: «В этой книге освещался исторический путь, пройденный партией, показаны были великие победы, одержанные под ее руководством, значение непоколебимого единства партии и народа. Краткий курс помогал воспитывать социалистический патриотизм в советском народе, вселял уверенность в исторической непобедимости
Политруки Великой Отечественной войны вспоминали, что «Краткий курс» был постоянно с ними, так как с этой книгой они проводили занятия с членами партии и комсомольцами на фронте. «Краткий курс» стал незаменимым пособием по политическому воспитанию миллионов бойцов на фронте и тружеников тыла в годы войны. Яркая и убедительная аргументация «Краткого курса» стала мощным и эффективным оружием в борьбе за победу советского народа в годы Великой Отечественной войны.
Глава 30
Сталинское оружие дает осечку
Хотя уроки, извлеченные руководством страны из драматичных событий 1937–1938 годов, способствовали укреплению морально-политического единства советского народа в годы Великой Отечественной войны и в послевоенные годы, совершенно очевидно, что о многих сторонах этих событий не было сказано, а многие объяснения острого политического кризиса были крайне упрощенными и схематичными. К этим объяснениям вполне можно применить слова Сталина: «Это не точно, а потому неверно».
Прежде всего, многие важнейшие события тех лет были вычеркнуты из официальной хроники. Несмотря на публичные московские процессы и сообщение о суде над Тухачевским и другими, в советских средствах массовой информации не публиковали сведений об арестах многих высокопоставленных лиц. Об арестах и судебном разбирательстве по делам Енукидзе, Рудзутака, а затем Пятницкого, Каминского и других членов ЦК ничего не сообщали. Бесследно исчезали и бывшие члены и кандидаты в члены Политбюро Чубарь, Эйхе, Постышев, Ежов. Исчезновение противников сталинских реформ с политической арены сопровождалось лишь устными указаниями о том, что эти люди «оказались врагами народа». Их портреты снимали со стен государственных учреждений. От школьников 4-го класса требовали, чтобы они замазали портрет маршала Блюхера, который был помещен в учебнике истории.
Для такого умолчания были известные причины. Совершенно очевидно, что признание временного поражения сталинского руководства в 1937 году могло стать шокирующим свидетельством уязвимости советского строя. Объявить на весь мир за несколько месяцев до начала Второй мировой войны о том, что местные партийные руководители СССР сумели навязать руководству страны развязывание беспрецедентных по масштабам репрессий, что наркомат внутренних дел проводил политику, противоречившую целям руководства страны и ее государственным интересам, означало расписаться в слабости советского строя. Кроме того, не исключено, что в руководстве опасались, что пример выступления Эйхе и других при поддержке НКВД или иной силовой структуры мог быть повторен.
Хотя в своей речи по случаю открытия XVIII съезда партии В. М. Молотов уделил значительную часть своего выступления событиям 1937–1938 годов, он ограничился общими рассуждениями о ликвидированной угрозе советскому строю, исходившей от агентуры внешних врагов. Он говорил: «Опыт последних лет показал, что у нас была известная недооценка внешних вражеских сил, была недооценка их вражеской активности и изворотливости в борьбе с СССР. Дело дошло до того, что наши внешние враги из лагеря капитализма замыслили произвести своего рода вмешательство в наши внутренние дела. Это своеобразное вмешательство в советские дела заключалось в попытке некоторых империалистических держав, и особенно фашистских, завезти и разместить своих агентов в органах государственной власти СССР. Они, собственно, захотели применить к Советскому Союзу свой богатый опыт в отношении более слабых буржуазных государств, где подчас в правительственных верхах сидят и решают дела не какие-нибудь, а именно платные агенты и шпионы крупных иностранных держав. Как ни нагло с их стороны, но и по отношению к Советскому Союзу делались такие же попытки через людей, которые вчера еще прикрывали свое гнусное
Вы знаете, происки внешнего классового врага из лагеря капитализма, особенно из лагеря фашизма, нами разбиты в пух и в прах. Их новый, шпионский прием вмешательства, в котором все эти Троцкие, Рыковы, Бухарины, Зиновьевы, Тухачевские, Радеки, Икрамовы, Любченки сыграли жалкую роль шпиков — вредителей и грязных агентов иностранных разведок, — полностью провалился». Помимо главных фигур московских процессов из инициаторов репрессий был назван лишь И крамов, но и то как подсудимый в процессе по делу Бухарина и других.
Так же поступили и другие ораторы. Ворошилов уверял, что «господам фашистским заправилам и их приказчикам было бы приятнее, если бы подлые изменники Тухачевские, егоровы, орловы и другие продажные канальи продолжали орудовать в наших рядах, предавая нашу армию, страну».
В своей речи Хрущев перечислил видных руководителей Украины, которые были репрессированы, заявив: «Украинский народ с ненавистью относится к буржуазным националистам, ко всем этим подлым шпионам любченкам, хвылям, затонским и другой нечисти… На них делали ставку польские, немецкие фашисты. С помощью этих врагов украинского народа фашисты хотели закабалить цветущую Советскую Украину».
Упоминаниями этих фамилий на съезде партии был ограничен перечень тех, кто в то время был объявлен «врагами народа». Ни одной фамилии репрессированных не назвал в своем выступлении и нарком внутренних дел СССР Л. П. Берия. Не было сказано в его речи ни единого слова критики в адрес возглавлявшегося им наркомата. Он лишь заявил, что «в деле дальнейшего победоносного движения нашей страны по пути к коммунизму на органы НКВД возлагаются весьма ответственные задачи, ибо наша страна живет и развивается в окружении враждебных капиталистических государств, засылающих к нам шпионов, диверсантов и убийц. Подлые враги народа и впредь с еще большей ожесточенностью будут пытаться вредить, пакостить нам, мешать в осуществлении дальнейшей программы строительства коммунизма. Окруженные вниманием и заботой партии и народа, беззаветно преданные нашей партии, Сталинскому ЦК ВКП(б), родному, любимому вождю товарищу Сталину, работники НКВД, очистив свои рады от пробравшихся в них вражеских элементов и укрепив свои ряды проверенными кадрами, обеспечат разоблачение, разгром и искоренение врагов народа. (Продолжительные аплодисменты.)». Более о репрессиях 1937–1938 годов ни эти, ни другие ораторы ничего не сказали.
Было очевидно, что советское правительство старалось скрыть также масштабы репрессий с тем, чтобы не давать повода зарубежным государствам, особенно гитлеровской Германии, говорить о политическом кризисе в СССР. Поэтому в своем отчетном докладе на XVIII съезде, который открывался заявлением о том, что «уже второй год идет новая империалистическая война, разыгравшаяся на громадной территории от Шанхая до Гибралтара и захватившая более 500 миллионов населения», Сталин говорил о политических процессах лишь в связи с сообщениями иностранных средств массовой информации о репрессиях в СССР. Он сказал: «Некоторые деятели зарубежной прессы болтают, что очищение советских организаций от шпионов, убийц и вредителей, вроде Троцкого, Зиновьева, Каменева, Якира, Тухачевского, Розенгольца, Бухарина и других извергов „поколебало будто бы советский строй“, внесло „разложение“. Эта пошлая болтовня стоит того, чтобы поиздеваться над ней. Как может поколебать и разложить советский строй очищение советских организаций от вредителей и враждебных элементов? Троцкистско-бухаринская кучка шпионов, убийц и вредителей, пресмыкавшихся перед заграницей, проникнутая рабьим чувством низкопоклонства перед каждым иностранным чинушей и готовая пойти к нему в шпионское услужение, — кучка людей, не понявшая того, что последний советский гражданин, свободный от цепей капитала, стоит головой выше любого зарубежного высокопоставленного чинуши, влачащего на плечах ярмо капиталистического рабства, — кому нужна эта жалкая банда продажных рабов, какую ценность она может представлять для народа и кого она может „разложить“?»