Разгар брачного сезона (сборник)
Шрифт:
Однако время шло, а в «пятом бункере» никто не появлялся. Устав от пережитого за день и совершенно ошалев от головной боли, Лариса заснула в объятиях мужа…
…Утро началось со стука в дверь. Евгений всю ночь не спал и сейчас пытался прикурить бычок с золотистым ободом – все, что осталось от его пачки «Ротманс».
– Войдите! – по инерции сказал он и спустя мгновение понял, насколько нелепо это прозвучало.
На пороге стоял Мороженый в своей резиновой маске.
– Доброе утро! – веселым голосом сказал он. – Пора на съемочную площадку!
– Я отказываюсь принимать участие во всем этом дерьме, – категорично заявил Евгений. – Если уж так тебе невтерпеж, грохни нас сразу и не выпендривайся! И потом – пожрать бы принес, что ли, чего-нибудь…
– О, это легко исправимо, – спохватился Мороженый. – Сейчас отдам распоряжение. Извините, совсем закрутился…
Через пять минут один из охранников принес несколько бутербродов и две чашки кофе. Лариса подозрительно их обнюхала.
– Не волнуйтесь, они не отравлены, – успокоил их Мороженый. – Иначе я бы сейчас позвал оператора, чтобы он снимал, как вы будете корчиться в конвульсиях.
Евгений одарил режиссера ненавидящим взглядом и яростно откусил один из бутербродов.
После того как завтрак был окончен, Мороженый вынул из кармана два здоровых позолоченных креста и попросил Ларису с Евгением надеть их на себя. Лариса сказала, что свой крест у нее есть, а Евгений заявил, что не будет надевать его из принципа.
Мороженый пожал плечами и кивнул охраннику, стоявшему у входа. Тот позвал еще одного, и они начали связывать руки у Евгения и Ларисы. Те как могли сопротивлялись, Евгений даже пробовал нанести удар по роже одного из них, но тот профессиональным движением перехватил руку и заломил ее назад.
– Лица не портить! – прозвучала команда Мороженого, и верзилы связали Евгения.
После того как руки супругов были связаны, Мороженый надел на них кресты и похлопал по щекам Евгения, ласково сказав ему:
– Зачем было так волноваться? Ведь ничего плохого с тобой не делают.
Ответом ему послужил плевок в лицо. Мороженый рассмеялся.
– Ты забыл, что у меня на лице маска, дорогой мой нувориш!
И, подойдя к зеркалу, он вынул из кармана платок и хладнокровно вытер плевок. Затем скомкал платок и выкинул его в мусорную корзину.
Охранники подтолкнули Котовых к выходу. На улице стояла обычная ноябрьская погода – что-то около нуля. Лариса и Евгений спустя некоторое время съежились от холода. На Ларисе был всего лишь тонкий свитер из ангорки, а Евгений был одет в черный костюм с красным галстуком.
Они вышли на большую площадку, которая когда-то служила теннисным кортом. Три стороны этого прямоугольника были оцеплены людьми в камуфляже. Спереди копошились люди с камерами, еще несколько человек сидели на стульях. Неподалеку на небольшом пригорке было сооружено возвышение, напоминавшее трибуну для почетных гостей во время демонстрации.
Туда-то и пригласили пройти Ларису и Евгения. Вместе с ними прошел и Мороженый, облачившийся в пестрый халат.
– Ваша задача встать и просто наблюдать за происходящим, – сказал он. – Пока больше ничего от вас не требуется.
А на арену тем временем вывели основных участников действия. Появились двое мужчин неопрятного вида и неопределенного возраста.
– Какие прелестные типажи, не правда ли? – прокомментировал Мороженый. – Это лучшие бомжи нашего вокзала. Сам ездил их отбирать.
Это было правдой. Для этой сцены он решил выбрать «актеров» сам, не доверяя селективному дару покойного ренегата Булкина.
Охранники, выведшие бомжей на плац, выдали им по мечу в руки. Даже издали было видно, что это клинки с остро наточенной сталью. А помощник режиссера, который непосредственно руководил процессом съемки с противоположной стороны площадки, напористо и жестко объяснил актерам их задачу.
Лариса, предчувствуя, что будет дальше, лишь машинально отметила для себя тот факт, что помощник режиссера есть не кто иной, как Сергей Николаевич, тот самый импозантный мужчина, режиссер, с которым ее свела судьба на квартире Миши Шумилина.
Бомжи вышли на середину плаца и отошли друг от друга метров на десять. Прозвучала команда «Мотор!», и действие началось. Один из гладиаторов, более крупный и массивный бродяга, сделал шаг в сторону своего противника, худощавого и высокого мужика с выпяченной вперед нижней губой.
– Живее! Сходись! – закричал с режиссерского стульчика Сергей Николаевич.
Бомжи, помявшись и оглядевшись по сторонам, начали медленно приближаться друг к другу. Худощавый, как ни странно, нанес удар первым. Он размахнулся и двинул клинком в сторону плеча соперника. Однако тот увернулся и нанес своему визави колющий удар в корпус. На грязной волосатой груди худощавого появилась кровь.
Он начал грязно ругаться.
– Звук, звук давай! – послышалась команда с режиссерского места.
Схватка продолжалась. Гладиаторы уже нанесли друг другу раны, и из щеки худощавого уже лилась кровь.
Мороженый наблюдал за происходящим со своей резиново-безучастной улыбкой.
Наконец крупный изловчился и вонзил клинок худому в живот. Тот захрипел.
– Вспарывай, вспарывай! – послышались подсказки со стороны людей с камерами.
Бомж немного поколебался, но, видя, что противник в агонии размахивает рукой, в которой находится острый клинок, резко двинул свой меч, находившийся в животе худого, вверх. Появилась зияющая рана, из которой бурно потекла кровь и начало еще что-то вываливаться.
Человек с камерой бегал вокруг сражающихся и даже умудрялся одновременно со съемкой руководить действиями победителя сражения, дабы он мог захватить в кадр самые впечатляющие моменты битвы.
Лариса взглянула на Евгения, который наблюдал за всем этим с широко раскрытыми глазами. Казалось, еще немного, и он упадет в обморок.
И тут она почувствовала, что камера направлена и на них. Что их тоже снимают. И она захотела сказать что-нибудь в разрез тому, что наверняка ждет от них Мороженый. Она закричала прямо ему в лицо: