Разговор с электрическим мозгом
Шрифт:
Мы коснулись только края очень интересной науки, которая медленно завоевывает свои позиции в мире прекрасного.
В поэзии успехи ее более заметны, потому что здесь язык является основой искусства. Что же касается живописи, музыки, балета, то анализ этих видов искусства наиболее труден. Однако это не может быть причиной для того, чтобы вообще отказаться от попытки анализа. Наука об искусстве помогает нам понять, каким путем общественной и личной жизни мир "кодировался" в знаки-образы: в картины и скульптуры, в сонеты и симфонии. Именно с помощью такого диализа мы можем проникнуть в миропонимание наших далеких предков, вырубавших наскальные изображения,
Если расценивать синтетическое искусство, рожденное кибернетической машиной, с высоты выдвинутых нами положений, являются ли искусством продемонстрированные стихи, музыка, живопись и балет, то ответ напрашивается один - это не искусство в принятом нами понимании. Здесь нет гармонического сочетания разобранных нами основ подлинного искусства.
Оригинальный русский поэт Велемир Хлебников однажды определил поэзию как "путешествие в незнаемое". Думается, это своеобразное определение не расходится с замечательным высказыванием такого видного теоретика искусства, каким был А. Луначарский. Он говорил: "Художественное произведение тем ценнее, чем больше в нем новых элементов". Но в то же время Луначарский настойчиво предупреждал: "Однако при включении их в некую ограничивающую систему". Последнее замечание очень важно.
Приведем несколько примеров математического исследования из области поэзии, чтобы не отступать от основной темы нашего разговора - алгеброй поверить гармонию.
Где располагаются границы поэтических возможностей?
Мы имеем 30 букв, которые могут составить слова. Таким образом, можно иметь однобуквенных слов - 30, двухбуквенных - 302, то есть 900, трехбуквенных - 303 - 27000, четырехбуквенных- 304 - 810000 и т. д. Однако известно, что язык содержит около 50000 слов. Представьте себе слова, состоящие из семи букв. Что же тогда получится? Из всех комбинаций, какие могут составить 30 букв, только 0,0002 составят реальные слова.
Возьмем другой пример. Предположим, поэт, пользуясь 400 буквами, должен написать стихотворение в 8 строк. Этого вполне достаточно, чтобы создать оригинальные, проникновенные, неповторимые стихи. Проверив математически все возможные сочетания в стихотворении из 400 букв, математика пришла к цифре 10100. Это значит, что число возможных вариантов в стихотворении, состоящем из 8 строк, равно фантастическому значению - единице со ста нулями!
Математический анализ рифм, проведенный академиком А. Н. Колмогоровым, также весьма интересен. Если мы имеем 10 слов, найти среди "их рифму порой чрезвычайно трудная задача. При 20 словах это тоже довольно сложный процесс, но, имея 50 слое, рифму найти уже относительно легко. 100 слое обеспечивают возможность подбора тройной рифмы- мы в состоянии писать сонеты. При 500 словах даже десятикратные рифмы могут подбираться относительно свободно.
При 1000 словах мы можем неограниченно пользоваться многократными рифмами.
Эти математические исследования языка чрезвычайно интересны.
К чему же мы ведем весь этот разговор? Мы говорим о том, что математика, вторгаясь в область поэзии, помогает нам осмысливать сложный, удивительный и прекрасный мир искусства, помогает поэтам обогащать свою сокровищницу языка, а критикам анализировать методы творчества и технику создания поэтических произведений.
Однако обратимся к синтетической музыке. Здесь, в машинной композиции, существует, если можно так выразиться, метод сопоставления. В чем он состоит?
На одной машине было предварительно обработано 37 религиозных гимнов разного звучания. То есть в машину сумели заложить информацию о музыкальном содержании произведений принципиально одного характера, в данном случаерелигиозных гимнов. После этого по методу сопоставления машину заставили самостоятельно создать ряд произведений. Машина сделала 6000 попыток, из них было отобрано и признано возможными к прослушиванию около 600 новых гимнов. Но в этих произведениях машина компилировала гимны и отдельные музыкальные фразы того или иного произведения. Таким образом, у электронного композитора метод создания музыки не самостоятельный, а чисто компилятивный.
А ведь этим порой грешат кое-какие композиторы!.. Но есть и другой метод.
На магнитной ленте записывались различные звуки: звучание разных инструментов, шумы, пение птиц и т. д. Затем лента вводилась в машину вместе с программой, в соответствии с которой машина выбирает в своей "памяти" звуки надлежащего тембра. Так еще в 1956 году на Международном конгрессе по кибернетике в Бельгии австрийский инженер Земенек демонстрировал музыку, сочиненную подобной машиной. К сожалению, больше всего музыка напоминала настройку инструментов оркестра перед началом концерта.
Попытка машинизировать музыку в буржуазном обществе, в конечном итоге, приводит к откровенному шарлатанству, к погоне за модой. Такой данью моде явилось создание несколько лет назад новой музыкальной школы, названной "додекафонией". Австрийский композитор Шенберг поставил своей задачей во что бы то ни стало отказаться от созвучия тонов и решил строить свою "додекафонию" на звучаниях, неприятных человеческому слуху. Автор гарантировал, что его "произведения" ни в каком случае не будут иметь даже признаков музыкальности.
Получился совершенно бессмысленный набор звуков. Однако он вызвал ликование скучающих музыкальных снобов - они восторженно встретили искусство, уничтожающее все музыкальное в музыке. Композитору даже предоставили кафедру в Брюссельской консерватории.
И вот по его стопам ринулись музыкальные шарлатаны, теория которых опиралась якобы на конструирование музыки, а не на сочинение ее. Французский композитор Буле создал пуантилизм. Он решил вместо нотного строя ввести арифметические элементы, гарантирующие от всякого благозвучия. Вслед за этим появились и сторонники "конкретной музыки". Она состояла не из звучания музыкальных инструментов, а из шумов на машинах-генераторах с таким расчетом, чтобы поразить воображение отсутствием музыкальности. Эту музыку монтировали из грохота уличного движения и автомобильных гудков. Так появилась модная в последнее время на западе "электронная музыка".
Несколько лет назад я был на Всемирной выставке в Брюсселе и там имел возможность посетить специальный павильон, который знакомил с произведением, носящим название "Электронная поэма".
Прежде всего поражало воображение само здание. Внешне оно напоминало застывшие гребни бетонных волн, взметнувшихся в воздух. Это были какие-то овеществленные пространственные математические кривые, связанные между собой тонкими линиями бетонных перекрытий.
Форма зала тоже была необычной - многогранной. Неожиданно в зале гас свет, и со всех сторон - с потолка и со скошенных стен - на нас обрушивался водопад неясных образов. То это были вспышки света, то картины, создаваемые с помощью проекционного фонаря, мелькали отрывки кинофильмов. И все это сопровождалось звучанием симфонии XX века - "Электронной поэмой".