Шрифт:
Разговоры мужчин среднего возраста
Квартет И
Для тех, кто, возможно, захочет это еще раз поставить
Данный текст не является пьесой. Это, скорее, набор мыслей, объединенных темой, точнее, несколькими темами; темы эти, в свою очередь, объединены тем, что они волнуют авторов этих мыслей.
Когда мы переносили эти мысли на сцену, мы пошли по простому и довольно очевидному пути - мы воссоздали на сцене обстановку, в которой мог бы жить любой из героев этих текстов - умный преуспевающий мужчина лет 35-45.
Поэтому действие, а точнее, действия, на которые оказались нанизаны все эти слова, предельно просты - люди на сцене готовят ужин, потом ужинают, потом пьют чай. Впрочем, некоторые главы (а именно первая, третья, пятая и отчасти седьмая) решены по-другому - без всякой связи с этой нехитрой историей про холостяцкое застолье. Перед большинством глав мы будем давать ремарки, поясняющие, как это было сделано у нас в спектакле.
Но, поскольку существует, наверное, еще несколько десятков способов, которыми можно перенести на сцену этот текст, мы предлагаем желающим это сделать найти свой способ... или воспользоваться нашим.
Только не перемудрите - здесь все очень просто.
ПРОЛОГ «Как мешок с говном»
В темноте начинает звучать мрачная, тяжелая, завораживающая музыка (мы используем песню "Stripped" в исполнении группы "Rammstein"). Лучи разноцветного света пробиваются сквозь заволакивающий сцену дым. Пиротехника. Одновременно с мощнейшей второй частью песни из-под потолка на тросе появляется Саша Демидов с гитарой в серебряном костюме и рокерском парике.
САША. Привет, Москва! (Опускается на планшет сцены перед микрофоном). Всю жизнь мечтал - сто тысяч народу, и все ждут именно меня, и я появляюсь... ну, так, как я появился. Ну что, эффектно?.. (Обводит зал взглядом, в котором - надежда). А мне понравилось... ну, музыка, свет... (Тревожно). Или нехорошо? На репетиции сказали, что на Карлсона похоже. А Слава сказал, что на мешок с говном. Ну, почему сразу на мешок-то?
(Погрустнел). Так, ладно, не надо аплодировать, я все понял... Главное, я заряжаюсь за 20 минут до начала, вишу там, пока вы рассаживаетесь... как дурак. А Слава сказал, что как... а, это я уже говорил...
Месяц всех убеждал. Человека из цирка пригласили, денег заплатили, костюм купили, гитару... Убедил всех и сделали! (Печально). А не надо было, да?
(Пожал плечами). Понимаете, ну, просто, это мечта... У кого -какая, у меня вот такая, чтобы стадион, и я такой: «Привет, Москва!..» И потом - начало... должно быть как-то эффектно.
Ну, хотя бы до того, как я появился, было ж хорошо?
– все-таки, «Раммштайн»... Вылетать не надо было?.. Понятно.
Ладно... извините, пойду переоденусь... (Отцепляет трос и уходит за кулисы).
ПРЕДИСЛОВИЕ «О пользе плохого коньяка»
В этой главе (точнее, в этом предисловии) артисты расставляли на столе бокалы, резали лимон, сыпали на него сахар, -а также заканчивали готовиться к началу спектакля: переобувались в легкие и удобные, но красивые туфли, надевали свитера, примеряли и отказывались от галстуков, вносили последние штрихи в прическу, еще немного пользовались туалетной водой... Начинал Леша, у которого при включении света в руках оказывались четыре коньячные рюмки:
ЛЕША. Вы заметили, как выигрывает спектакль, если перед началом выпить сто грамм коньяка? И уже неважно, хороший спектакль, плохой, главное, чтобы первое действие длилось недолго, в идеале - минут 45. Потому что 100 граммов коньяка хватает как раз на 45 минут.
СЛАВА. И хорошо бы, чтоб антракт был минут двадцать, тогда можно и в начале накатить, и под конец - и тогда второе действие может продолжаться даже час...
КАМИЛЬ. ...но не больше!
СЛАВА. Ни-ни-ни!
ЛЕША. Что интересно, я же нигде не пью этот очень средний армянский коньяк из пластикового стаканчика, закусывая шоколадкой...
КАМИЛЬ. Фу!
ЛЕША. Фу! ...только в театре. Как-то они у меня соединились - высокое искусство и средний коньяк. И одно без другого сильно проигрывает.
КАМИЛЬ. Особенно театр без коньяка.
ЛЕША. Самое удивительное - стал появляться в театральных буфетах хороший коньяк; попробовал - не то!
КАМИЛЬ. Тоже «фу»?
ЛЕША. Да нет, не «фу», просто какую-то он вносит ноту... м-м-м...
СЛАВА. ...ненужной интеллигентности.
ЛЕША. Да! А этот - правильный. Прибежал, опаздываешь, и так: «давайте, давайте», выпил пятьдесят, откусил шоколадки -«Вдохновение», разумеется...
КАМИЛЬ. ...вдогонку сразу еще пятьдесят...
ЛЕША. ...и бегом в зал. Сел в кресло, свет гаснет, занавес пошел, и чувствуешь - началось! Готов воспринимать искусство.
Звучит Россини - самое известное место из увертюры к «Севильскому цирюльнику». Артисты несколько секунд сохраняют на лицах благостное выражение, потом начинают делать звукорежиссеру знаки, наконец, просто машут ему рукой - мол, вырубай! Музыка обрывается.
СЛАВА. Все-таки, это слишком театрально. Не у нас...
КАМИЛЬ. Теперь смотрите - считается, что большой художник перед тем, как творить, задает себе вопрос «а что я хочу сказать этим произведением?», иными словами, «зачем я это делаю». Мы себе так ответили - чтобы вы нас любили. Не чтобы сказать новое слово в искусстве, а чтобы вот мы это новое слово сказали, а вы нас за это полюбили. Хорошо бы при жизни. И обязательно дали нам об этом знать.