Разговоры с зеркалом и Зазеркальем
Шрифт:
— Какие стратегии самоописания выбираются?
— Как они соотносятся с существующими гендерными стереотипами и литературными (в том числе и жанровыми) конвенциями?
— По отношению к какому (каким) Ты(имплицитного адресата, «цензора», читателя) выстраивает себя женское Яв автодокументах?
Я не ставлю своей задачей выработку новых теорий или методологий; я не хотела бы рассматривать свое исследование как «полигон для испытания» существующих методологических, теоретических, культурно-политических стратегий анализа на новом материале с целью подтверждения их верности или опровержения. Скорее я хочу использовать те из имеющихся методов исследования, которые считаю подходящими и продуктивными, для прикладных целей историко-литературного изучения.
Теоретические проблемы, связанные со спецификой выбранного мною материала, очень многообразны, изучение автодокументальных жанров в западноевропейской, американской и русской науке имеет уже достаточно длительную и богатую историю, на некоторых моментах которой необходимо остановиться, прежде чем переходить к конкретному анализу избранных текстов.
Мой обзор теорий, связанных с пониманием специфики автодокументальной литературы и — особенно — женской автодокументалистики, не претендует на исчерпывающую полноту. Я хотела бы
Глава 1
ИСТОРИЯ ТЕОРИИ (ОБ ИЗУЧЕНИИ АВТОДОКУМЕНТАЛЬНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ)
Краткая предыстория
В русской традиции критическая артикуляция жанра мемуаров (записок, воспоминаний, дневников) произошла в 30–40-е годы XIX века и была связана с именами В. Белинского, П. Вяземского, М. Погодина [43] однако серьезных исследовательских работ, посвященных автодокументальной литературе, до середины XX века на русском языке не было.
43
См.: Тартаковский А. Г.Русская мемуаристика и историческое сознание XIX века. М.: Археографический центр, 1997. С. 49, 103–113.
На Западе уже в начале XX столетия появились два солидных монографических труда на немецком и английском языках: Георга Миша (Misch Georg. Geschichte der Autobiographie.Leipzig; Berlin, 1907) и Анны Барр (Burr Anna Robeson. The Autobiography: A Critical and Comparative Study.Boston; New York, 1909).
Вильям Спенгеманн в своей книге Формы автобиографии (The Forms of Autobiography)в специальной библиографической главе [44] дает подробный обзор истории изучения автодокументальных жанров (по преимуществу автобиографии) до 80-х годов XX века в четырех следующих разделах: 1. Становление автобиографии как предмета научного исследования; 2. Современный критический интерес и проблема дефиниции; 3. Автобиография как источник информации; 4. Автобиография как литературная форма.
44
Spengemann W. С.The Forms of Autobiography: Episodes in the History of a Literary Genre. New Haven; London: Yale University Press, 1980. P. 170–213. Краткий проблемный обзор изучения автобиографии см. также: Olney J.Autobiography and the Cultural Moment: A Thematic, Historical and Bibliographical Introdaction // Autobiography: Essays Theoretical and Critical / Ed. by James Olney. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1980. P. 3–27; в контексте собственной темы дает такой обзор также Эстелл Елинек ( Jelinek Е. С.The Tradition of Women’s Autobiography: From Antiquity to the Present. Twayne Publishers: Boston A Division of G. K. Hall & Co, 1986. P. 1–8). Одним из наиболее всесторонних и компактных источников по проблемам изучения автожанров является книга: Smith S., Watson J.Reading Autobiography. A Guide for Interpreting Life Narratives. Minnesota: University of Minnesota Press, 2001.
Спенгеманн отмечает, что серьезный научный интерес к интересующим нас жанрам возник в Европе в конце 1950-х — 1960-е годы, и одной из важнейших проблем, поднятых тогда, была проблема жанровых дефиниций. Широкий разброс в определениях границ и особенностей автодокументальных жанров Спенгеманн объясняет, в частности, тем, что определения не выводились из текстов, а создавались априорно и использовались для выделения текстов.
Прикладной подход
Те, кто создавал дефиниции, часто исходили из своих прагматических интересов [45] . Такой прикладной подход к автодокументальным жанрам хорошо (возможно, даже с особой отчетливостью) виден в России, где они долгое время изучались и использовались преимущественно как исторический источник. В работах М. Н. Черноморского, Л. А. Деревниной, Н. В. Макарова, С. С. Дмитриевой, в статьях и книге Е. Г. Бушканца, в исследованиях А. Г. Тартаковского [46] определение и классификация мемуарно-автобиографической прозы [47] осуществляется с точки зрения историка или архивиста. Во главу угла ставится вопрос о «достоверности», «надежности» источника информации, а потому авторы сосредоточиваются, например, на вопросе происхождения текстов, способах фиксации воспоминаний (воспоминания участника событий, написанные им самим, литературная запись, стенографическая запись, протокольная запись, воспоминания одних лиц в изложении других и т. п.). Современный исследователь А. Г. Тартаковский начинает свою последнюю книгу с утверждения: «мемуаристика <…> исторична уже по самой природе» [48] — и оценивает развитие русской мемуаристики XIX века как поступательныйпроцесс развития исторического самосознания. «Когда в обществе возник принцип историзма, доведенный до уровня отдельной личности, на этой наивысшей[курсив мой. — И.С.] для той эпохи ступени развития исторического самосознания личности стало возможным осознание ценности мемуаров для исторического познания» [49] .
45
Spengemann W.Op. cit. P. 185.
46
Все вышеназванные работы см. в библиографии.
47
В русской научной традиции используется обычно термин мемуарно-автобиографическая литература (проза),а не автобиография(о причинах этого речь пойдет ниже), западные исследователи предпочитают термин autobiography.Так
48
Тартаковский А. Г.Указ. соч. С. 8.
49
Там же. С. 31.
Свой — и тоже прикладной — подход к определению и классификации автодокументальных жанров у редакторов и издателей у психологов [50] и психоаналитиков [51] , у биографов и библиографов.
Перемещение интереса от «bio» к «auto»
Но одновременно во второй половине 1950-х — 1970-е годы на Западе появляется ряд работ, где исследовательский интерес в изучении автобиографии начинает сдвигаться, по выражению Джеймса Олней, от «bio» к «auto» [52] (можно сразу добавить, что несколько позже центр интереса перемещается к «graphy»). Речь идет о работах Жоржа Гусдорфа (Georges Gusdorf), Роя Паскаля (Roy Paskal), Элизабет Брюс (Elizabeth W. Bruss), Филиппа Лежена (Philippe Lejeune), Жана Старобински (Jean Starobinski) и многих других.
50
Здесь можно было бы назвать, напр., интересное исследование В. В. Нурковой ( Нуркова В. В.Свершенное продолжается: Психология автобиографической памяти. М.: УРАО, 2000).
51
Разумеется, связь психоанализа и автобиографии не сводится только к использованию различных форм автоповествования в психотерапевтической практике. Разнообразные психоаналитические теории часто становятся методологической базой анализа литературы, в том числе (а может быть, и особенно) автобиографических текстов — напр., в книге: Felman S.What does a women want?: reading and sexual difference. Baltimore; London: The Johns Hopkins University Press, 1993. P. 1–19, 121–151. См. также главу «Феминизм и психоанализ» в: Жеребкина И.«Прочти мое желание…» Постмодернизм. Психоанализ. Феминизм. М.: Идея-Пресс, 2000. С. 66–131. Я в своей работе не использую прямо психоаналитические теории как теоретический инструмент работы с моими текстами, однако многие важные для меня концепции и термины, особенно взятые из феминистской критики, прямо или косвенно связаны с различными теориями психоанализа.
52
Olney J.Op. cit. P. 20.
Особо следует выделить опубликованную впервые в 1956 году статью Жоржа Гусдорфа «Условия и границы автобиографии» (Conditions et limites de l’ autobiogaphie),в которой автор называет автобиографию плодом западной и христианской культуры. Концепция Гусдорфа получила огромное влияние, и его интерпретация жанра фактически стала рассматриваться как некий канон «настоящей» (западной) автобиографии.
Гусдорф считает, что данный жанр появляется там и тогда, где и когда возникает самосознание личности, ощущение ею ценности собственной индивидуальности и личного опыта. «Эта осознанная осведомленность об единичности каждой индивидуальной жизни — поздний продукт специфической цивилизации» [53] .
53
Gusdorf G.Conditions and Limits of Autobiography // Autobiography: Essays Theoretical and Critical / Ed. by James Olney. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1980. P. 29.
Автобиография в отличие от дневника, по мнению Гусдорфа, «требует от человека создать дистанцию по отношению к себе для того, чтобы реконструировать себя в фокусе специального единства и идентичности сквозь время» [54] . Автобиография как жанр — один из способов самопознания, так как она заново творит и интерпретирует жизнь, подводя ее итоги.
Вся жизненная дорога рассматривается автором-повествователем как путь в ту точку, где он сейчас находится, к тому итоговому состоянию, которого он достиг на момент создания текста. При этом втором перечтении своей жизни, своего опыта все случившееся приобретает смысл, становится как бы частью невидимого плана. Автобиография не объективна, так как она самооправдание, апология Я.Судьба завершена — значит, в определенном смысле совершенна [55] .
54
Ibid. P. 35.
55
Сходную мысль, хотя и иначе мотивированную, высказывает Л. Гинзбург, когда пишет, что «автор мемуаров, вообще произведений мемуарного и автобиографического жанра всегда является своего рода положительным героем. Ведь все изображенное оценивается с его точки зрения, и он должен иметь право на суд и оценку» ( Гинзбург Л. Я.О психологической прозе. Л.: Сов. писатель, 1971. С. 210).
В этом Гусдорф видит определенную «ловушку» и амбивалентность жанра: автор декларирует свою объективность, но на самом деле точка зрения того Я,который был,поглощена точкой зрения того Я, который есть сейчас.Неопределенность, возможность различных выборов, которые имели место когда-то, не существуют для того, кто знает конец истории. «Первородный грех автобиографии в первую очередь в логической согласованности и рационализме. Повествование осознанно, и так как сознательность повествователя спрямляет повествование, ему кажется неопровержимо, что спрямляется его жизнь» [56] . Жизнь подчиняется законам повествования, структурируется им.
56
Gusdorf G.Op. cit. P. 41.