Разговоры с зеркалом и Зазеркальем
Шрифт:
Интересующий меня материал только в самые последние годы попал в «зону видимости» русской литературоведческой традиции, до этого же подобные тексты находились в позиции тройной маргинальности.
Во-первых, в качестве автобиографическойлитературы, которая со времен Белинского имеет статус «пограничного» жанра [9] и исследователи которой должны каждый раз приводить свидетельства о ее «законнорожденности» и праве присутствовать в приличном обществе прочих узаконенных литературных жанров.
9
Я имею в виду часто цитируемое высказывание Белинского о том, что «m'emoires — последняя грань в области романа» (см.: Белинский В. Г.Полн. собр. соч. М.: АН СССР, 1958. Т. X. С. 316).
Во-вторых, в качестве женскихтекстов, «второсортность» и сомнительность которых «очевидна» для патриархатной критики [10] .
И наконец , русскиеженские автобиографии — «бедные родственницы» в том смысле, что? в отличие от своих западных сестер
10
О том, с помощью каких аргументов и в какой форме происходило вытеснение женщин из канона или, точнее, невключение их в канон, см., напр.: Russ J.How to Suppress Women’s Writing. Austin, 1983; Хайденбранд P. фон, Винко С.Работа с литературным каноном: Проблема гендерной дифференциации при восприятии (рецепции) и оценке литературного произведения // Пол. Гендер. Культура / Под ред. Элизабет Шоре и Каролин Хайдер. М., 2000. Вып. 2. С. 72–80; Шоре Э.Женская литература XIX века и литературный канон. К постановке проблемы // Пером и прелестью. Женщины в пантеоне русской литературы. Ополе: Опольский ун-т, 1999. С. 95–104; Савкина И.Пути, переулки и тупики изучения истории русской женской литературы // Женский вызов: русские писательницы XIX — начала XX века / Под ред. Е. Строгановой и Э. Шоре. Тверь: Лилия-Принт, 2006. С. 11–27.
11
Конечно, некоторые работы на эту тему существуют, например статьи и книги, авторами которых являются О. Демидова, И. Кабанова, М. Balina, Т. Clyman, S. Fitzpatrick, G. Goes, J. G. Harris, B. Heldt, H. Hoogenboom, B. Holmgren, C. Isenberg, C. Kelly, M. Liljestrum, S. Pratt, A. Rosenholm, M. Rytkonen, J. Vowels, M. Zirin и др. (см. библиографию).
12
См.: Heldt Monter В.Terrible Perfection.Women and Russian Literature. Bloomington and Indianapolis: Indiana University Press, 1987. P. 64.
Одной из главных причин упомянутой маргинализации и автодокументальных, и женских текстов является, на мой взгляд, влиятельность для русской культурной и литературоведческой традиции концепции Великого канона, идеи великой и настоящейЛитературы, где акцентировано представление о персональной и жанровой «табели о рангах». Даже активные усилия напористых теоретиков и практиков постмодернизма на русской почве, кажется, почти не смогли поколебать укоренившегося со времен Белинского убеждения, что «роман — эпос нового времени» [13] занимает в этой иерархии «генеральское» место, а все остальные жанры располагаются пониже, каждый на соответствующей ступени иерархической лестницы.)
13
См: Белинский В. Г.Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова или „Мертвые души“» // Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М.: АН СССР, 1955. Т. 6. С. 254.
Несмотря на то что в последние десятилетия интерес к автодокументальной литературе (мемуарам, автобиографиям, дневникам, письмам и т. п.) растет — как со стороны читателей, так и со стороны критики и науки [14] , — все же с точки зрения Великого канонаэти жанры находятся за его пределами или, в лучшем случае, на границе. По крайней мере русские исследователи [15] текстов такого типа постоянно должны возвращаться к «остро стоящему вопросу» — «о возможности применения к мемуарно-автобиографической литературе критериев художественности» [16] и считать необходимым как-то реабилитировать свой материал и оправдать перед лицом литературоведческого истеблишмента свое право заниматься, по выражению Е. Фрич, исследованием «фактов словесной культуры, лежащих вне „большой литературы“, но оказывающихся как бы ее жизненным подслоем» [17] .
14
Альфред Хорнунг пишет, что только в США в течение 80-х годов! было опубликовано более ста монографий, посвященных автобиографическим жанрам (см.: Horrtung A.Autobiography. In: International Postmodernism:) Theory and Literary Practic / Ed by Hans Bertens, Douwe Fokkema. Amsterdam:) Benjamin, 1997. P. 221).
15
Так обстоит дело не только в России. Например, немецкий исследователь Алмут Финк замечает, что даже в «золотые времена» «никто не занимался автобиографией как литературнымжанром. Автобиографические жанры не считались литературой» ( Finck A.Subjektbegriff und Autorschaft: Zur Theorie und Geschichte der Autobiographie // Einf"uhrung in die Literaturwissenschaft / Hg. von Miltos Pechlivanos (et al.) Stuttgart, Weimar, 1995. S. 283). См. также эссе Филиппа Лежена «Сто лет борьбы с автобиографией» (Иностранная литература. 2004. № 4. С. 110–115).
16
Елизаветина Г. Г.«Былое и думы» А. Герцена и русская мемуаристика XIX века. Автореф. дис. … канд. фил. наук. М., 1968. С. 4.
17
Фрич Е. Ф.Начало пути Л. Н. Толстого и документальная автобиографическая проза конца XVIII — первой половины XIX века. Автореф. дис. … канд. фил. наук. М., 1976. С. 4.
Отмеченное пренебрежение к «неканоническим» жанрам сохраняется, на мой взгляд, до самого последнего времени, несмотря на то что (как замечает один из самых авторитетных в этой области исследователей Филипп Лежен) «если еще позавчера приходилось с жаром доказывать, что автобиография принадлежит к литературе, то сегодня автобиография, кажется, грозит литературу поглотить» [18] .
В русском контексте вопрос о месте и роли автодокументальных жанров уже в 1920-е годы продуктивно обсуждался русскими формалистами, и прежде всего Ю. Тыняновым.
18
Лежен Ф.В защиту автобиографии. Эссе разных лет // Иностранная литература. 2004. № 4. С. 108.
В его статьях «Литературный факт» (1924) и «О литературной эволюции» (1927) ставится вопрос о том, что канон (жанровый, стилевой и пр.), в том числе канон, определяющий литературу как литературу, является динамической, подвижной системой, причем изменения в нем происходят за счет того, что между литературой и бытом (литературным бытом) нет жесткой границы. В той и другой сфере существуют явления одинаковой формы, поэтому возможна диффузия, миграция их по ту и другую сторону границы: то, что в одни времена ощущалось как факт быта, может при определенных условиях, когда литература жаждет обновлений, сделаться фактом литературы. В качестве примеров Тынянов приводит малые формы: «салоны, разговоры „милых женщин“, альбомы <…> и наконец письмо» [19] , которые во второй половине XVIII века совершают такой прорыв из быта в литературу.
19
Тынянов Ю. Н.Литературный факт // Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. С. 265.
По Тынянову, речь идет не о том, что бытовые явления чуть перемещаются за заветную черту литературности: «текучими здесь оказываются не только границылитературы, ее „периферия“, ее пограничные области — нет, дело идет о самом „центре“: не то что в центре литературы движется и эволюционирует одна исконная, преемственная струя, а только по бокам наплывают новые явления, — нет, эти самые новые явления занимают именно самый центр, а центр съезжает в периферию» [20] . В статье «О Литературной эволюции» Тынянов уточняет, что «существование факта как литературногозависит от его дифференциального качества (т. е. от соотнесенности либо с литературным, либо с внелитературным рядом), другими словами — от функции его. То, что в одной эпохе является литературным фактом, то для другой будет общеречевым бытовым явлением, и наоборот, в зависимости от всей литературной системы, в которой данный факт обращается… Ср. литературность мемуаров и дневников в одной системе и внелитературность — в другой» [21] . Речь идет о границах литературного канона и месте интересующих нас жанров по отношению к нему.
20
Там же. С. 257.
21
Тынянов Ю. Н.О литературной эволюции // Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. С. 273.
Ученица Тынянова Л. Я. Гинзбург в статье 1929 года, посвященной «Записной книжке» П. Вяземского, опирается на названные выше работы Тынянова, но в чем-то и корректирует их. Свою задачу она видит не в том, чтобы включить тексты типа «Записной книжки» в состав канона, возвысить их до Большой Литературы, но в том, чтобы рассмотреть их как особую, своеобразную литературу, перенеся акцент с вопроса об их литературной легитимности на проблему их специфическойлитературности. Называя Вяземского теоретиком и практиком «промежуточной» литературы [22] , Гинзбург подчеркивает, что «опыты Вяземского „живы“ именно этой „промежуточностью“, сталкивающей в себе признаки и условия двух рядов <…>. Создать законченные словесные конструкции, не убивая и не пролитературивая факт, — в этом пафос „Записных книжек“, и в этом же их основная техническая проблема» [23] .
22
Гинзбург Л. Я.Вяземский и его «Записная книжка» // Гинзбург Л. Я. О старом и новом. Л.: Сов. писатель, 1982. С. 62.
23
Там же. С. 84.
К названной теме Л. Я. Гинзбург возвратится в книге «„Былое и думы“ Герцена» (1957) и особенно в монографии «О психологической прозе» (1971), где будет говорить о «документальной литературе», «литературе факта» как о литературе особого типа. Она вводит здесь чрезвычайно, на мой взгляд, важное понятие «установки на подлинность» (10), к которому я еще вернусь подробнее ниже, и обсуждает вопрос видовой специфики (авто)документальной литературы в связи с проблемой ее функционирования в системе писатель — текст — читатель.
Но, как мне кажется, ни теоретические открытия формалистов и Л. Гинзбург, ни постперестроечное разрушение ксенофобной замкнутости русского литературоведения и бурно происходящий в последнее время процесс адаптации его к западным исследовательским парадигмам (и, в частности, к идеям постструктурализма с его деконструкцией всяческих иерархий, стиранием границ между священным и профанным, интересом к маргинальным жанрам и явлениям и т. п.) — не заставили пока радикально пересмотреть концепцию Великого канона, отодвигающую автодокументальные жанры в область сомнительной легитимности [24] . Особенно это заметно, если речь идет не о воспоминаниях или письмах «выдающихся писателей» типа Пушкина или Л. Толстого, а об автодокументах людей, не претендующих на «почетное звание» Автора, тем более — о женских автодокументальных текстах.
24
См., напр.: Колядич Т. М.Воспоминания писателей. Проблемы поэтики жанра. М.: МГПИ, 1998; Мемуары на сломе эпох: Круглый стол // Вопросы литературы. 1999. Январь — февраль. С. 3–34.