Разитель. Трилогия
Шрифт:
И вот он, обещанный Улар, ожидаемый – и все равно внезапный, как туз из рукава.
Тон Чугар об оказанном ему приеме ничего плохого не думал. И дома с такими, как он, тоже так разговаривали. Ну, значит, угодно было богу, чтобы ты родился бедным и бестолковым, а не богатым и образованным.
Выйдя из приемного зала, он не раздумывал, куда теперь податься: было заранее сказано, что все, прибывшие по вербовке, кто пройдет контроль, пока так и останутся вместе; где, что, как – им скажут, куда надо – отведут, а потом уже станут понемногу приспосабливать к делу, подберут всякому свое. Те, кто проверился еще до него, уже стояли недалеко от крыльца – кучкой, словно так им было уверенней в чужом и, на первый хотя бы взгляд, суровом мире.
Улар и в самом деле не радовал. Там – во многих мирах, откуда эта людская пена сплыла сюда, – было как-то уютнее. Были города и сельские поселения; были дороги; было – да, в общем, все то, что постепенно возникает, когда люди достаточно долго живут оседло и стараются жизнь эту сделать пусть хоть немного, но лучше, безопаснее, увереннее.
Здесь, в мире Улар, все выглядело иначе. И трудно было поверить, что он и есть то самое место, о котором там, в старых обиталищах, и плакаты, и газеты, и все говорящие и показывающие устройства в один голос твердили: Улар – мир будущего, здесь все – новее, все – лучше, и перед каждым, кто сюда приедет, откроется небывало прекрасное будущее. Начиная прямо с первого же дня.
Ну, целиком в это, понятно, никто не верил – и Тон тоже был не глупее других. Всякий с детства знает, что любое слово сверху, сказано ли оно или написано, всегда врет, самое малое, наполовину. А то и целиком. Так что никому и в голову не приходило, что доставят их прямо в земной рай. И однако же какая-то надежда сохранялась, чувствовал ли ее человек или нет, на то, что пусть хоть немного, но будет все-таки лучше, чем у себя дома, где и дома-то, собственно, не было.
Но сейчас, когда впервые появилась возможность постоять в покое и оглядеться, такие надежды как-то сразу скукоживались, желтели и никли, как зерновой уруп в долгую засуху. Потому что даже и того, что уже стало привычным в старом мире, здесь и близко не было.
Начать с того, что тут, где они оказались, не было ни города, ни даже плюгавенькой деревеньки, хутора хотя бы. В обширной как бы чаше, окаймленной черного цвета горами, на таком же черном каменном ровном местечке только и было, что одно-единственное строение, в котором они очутились, прошли контроль и вышли на этот пятачок. Пустое место и бесплодное. На рай никак не походившее, но скорее на преисподнюю – для тех, кто в нее еще верил. Дом – два подъезда. Второй – левее, почти в самом конце строения. Люди заходят, выходят. Никто их не приглашает, значит, хочешь – иди, не хочешь – не надо. Спокойнее будет оставаться на месте: когда суешься, куда не просят, нарываешься на неприятности. Надо будет – крикнут. И где жить покажут, и где работать.
Какая здесь может быть работа – не очень представлялось. Не зря Тон Чугар успел в своей не такой уж короткой жизни позаниматься разными делами – пусть и не очень сложными. Он точно знал, что для любой работы нужно, чтобы было что работать и чем, а тут ни того, ни другого не наблюдалось. Была бы хоть нормальная земля и сказали бы: «Начинайте вот на этом месте рыть траншею – руками, потому что лопат то ли не достали, то ли завезли в какое-то другое место» – ну и что: поворчали бы, понятно, но стали бы копать пальцами, относить в горстях. Но тут и этого нельзя: камень, сплошной камень.
«А хотя, – подумал Тон, усаживаясь на свой выносливый баул, – кто сюда звал, пусть у тех голова и болит. Зачем-то привезли нас – значит, есть в таких, как я, нужда.
Наверное, вот закончат проверять последнего – тогда и пойдут дела дальше. А пока можно посидеть спокойно, будем сидеть спокойно. А кто-то вон даже и подремать пристроился – прямо на голом камне. Он, правда, теплый, этот камень. Вообще тепло. И на том спасибо и слава богу.
Главное – никогда не тревожиться о чем-то, чего не знаешь. Не сокращать себе жизнь и не мешать жить другим…»
Вот так – медленно, зато обстоятельно – рассуждал от нечего делать Тон Чугар, свеженький иммигрант по призыву мира Улар.
«Что ли, прилечь, пока никуда не дергают? Только не на голый камень, это полным дураком надо быть, чтобы… Нет, мы сейчас достанем из ранца коврик надувной, не сданный при увольнении с последнего места работы – по забывчивости, конечно же, никак не по злому умыслу. (И коврик, и ранец, и еще всякая всячина уцелела у него с прежних времен.) Надуем слегка. Подстелим. И уж тогда со всем удовольствием…»
– Тон Чугар – ты?
Ну, вот тебе. Только возмечтал было…
– Так точно.
– Что время теряешь? Скоро в путь. Паек получил? Инструмент – малый общий набор?
– Куда еще в путь? Не здесь разве?..
– Разве, разве. Развякался. Вон в ту дверь – усвоил? И – в темпе, бегом.
«Ладно, дело привычное… Вот она, значит, для чего – та, вторая дверь. Ну, сказано – идти, значит, надо идти. Тем более за хорошим делом. Паек. И инструмент. И – даром. Если тут все время так будет – считай, хорошо устроился. Еще и платить должны пожирнее, чем в тех, старых мирах. Нет, не может быть, чтобы за мелочь вкалывать. Дураков нет.
Сюда, значит, мне нужно. Ну – с песней вперед…»
Тон Чугар решительно поднялся по трем ступенькам. Шагнул через порог. Остановился, оглядываясь.
«Магазин? Нет. Склад? Да, склад. Нет, а это там к чему? Не понять. Не госпиталь ведь. А похоже. Все разом. Ну да – места не хватает, дом-то один-единственный…»
– Ну, чего застрял? Испугался? Давай сюда быстро.
Это окликнул мужик от как бы прилавка. За его спиной стеллажи по всей стене. Сундучки поменьше и побольше. Ну, это дело знакомое: инструментальные наборы, малые и большие. А пайки где же? Ага, это уже по другой стене.
– Уснул, земляк?
– Да нет. Ну, давай.
– Вот молодец. Что давать-то?
– Сказано мне – малый набор.
Мужик, что за прилавком, повернулся, снял один сундучок, откинул крышку. Все было без обмана: отсек столярный, отсек слесарный, отсек монтерский. Все новенькое, в смазке.
Тон протянул было руки, чтобы снять сундучок с прилавка.
– Эй-эй! Разогнался!
– Чего еще?
– А того. Доктору показываться твоя тетя будет?
– Какому такому доктору?!