Разлом. Том 2
Шрифт:
К концу дня меня все-таки догрызло шестое чувство. Убеждённый, что вероятность вероломного нападения ночью слишком высока, я прошёлся вдоль будущего поля боя, прикидывая варианты решения. Ничего лучше, чем несколько длинных траншей с небольшим углублением в земле, заполненных сухой соломой и пропитанным спиртом шерстяным фитилём, я не придумал. Катать, конечно, этот фитиль муторно, но несколько рукодельниц осталось в Рэйне, рассудив, что воинов кто-то все же должен и кормить, и лечить. Им-то я и поручил столь ответственное задание, чему они, кстати,
Конечно, такой способ освещения предполагает лишь одну попытку, иначе потом придётся заполнять все заново. Но на безрыбье и рак рыба.
Я наметил три траншеи, ведущие от самой стены до опушки, за которой расстилался лес. На их сооружение понадобится не больше пары часов, так что это ещё и экономный по затратам сил вариант.
У нас практически все было готово. Освободившееся время я велел потратить на отдых, иначе уставшие бойцы не сумеют дать хороший отпор врагу. Так что в Рэйне планировался большой ужин с посиделками у костра.
Перед очередной проверкой караульных постов на стене, я заглянул к кузнецам, ковавшим доспех для Фенрира. Теперь его морда, шея, живот и лапы будут тщательно защищены искусно выделанными пластинами металла, изящно исписанными рунами. Волк, взявший на себя роль альфы стаи, словно предчувствовал скорую битву. Не огрызался и не показывал свой строптивый характер, напротив, стал послушным и покладистым. Даже доспех без всяких проблем позволил примерять, а ведь, чтобы нацепить на его спину седло, приходилось тратить уйму сил на уговоры!
От примерки обновок нас отвлёк Эйвар, нёсшийся в нашу сторону со всех ног.
— Дозорные! Дозорные поймали лазутчика! — запыхавшись, прокричал он, не успев добежать до нас.
Я открыл и закрыл рот, ощущая, как в животе скручивается тугой узел из неотвратимости, страха и волнения. Быть может, и жить осталось совсем недолго. Об этом нет-нет, да задумываешься. Ведь, если лазутчик здесь, значит Собиславу уже известно о моем обмане. И скоро его легион покажет шпили своих остроконечных шлемов из-за линии горизонта.
Коротко поблагодарив кузнецов за проделанную работу, я поспешил к своей избе, в которой не сказать что с комфортом, но все же разместили гостя. Как раз, когда я вошёл в зал совещаний, раздался хруст носовой кости.
— Полегче, весь дух из него выбьете, — попытался остудить пыл ребят, потирающих разбитые кулаки. Каждый из них уже съездил недоброжелателю по физиономии и планировал продолжить в том же духе, пустив беднягу по кругу. У лазутчика налился лиловым синяком глаз, опухла ссадина на щеке, из разбитых губ капала вязкая кровь. Если бы не верёвки, крепко фиксирующие его на стуле, точно бы нырнул вперёд опухшим носом. Он балансировал где-то на грани потери сознания, норовя отключиться.
— Развяжите ему руки. В таком состоянии он точно не окажет сопротивления.
Пока воины, недовольно фырча, перерезали верёвки, я налил в кружку чистой воды и протянул пленнику.
— Пей.
Он недоверчиво зыркнул на меня одним глазом, но кружку взял, осторожно пригубив питье.
— В моих пытках вам пользы нет. Я был не один и все уже знают, что меня взяли в плен. Все информация передана и моя смерть ничего не исправит, — осторожно шевеля разбитыми губами, заговорил он.
— Это тебе только так кажется! На душе знаешь как полегчает?! — прорычал один из его конвойнеров, с силой зажав кулаки.
— Какая такая информация? — поинтересовался я, усаживаясь напротив воина. На вид молодой ещё, не больше двадцати. Худенький, я бы даже сказал тощий. Тельце хоть и тщедушное, но твёрдая воля во взгляде все же хорошо читается.
— Об укреплении крепости, бастионах и примерном количестве воинов…, - стал он медленно перечислять, гневно сверкая глазами.
— Паскуда! — зарычал один из поймавших его воинов, норовя снова ударить пленника по лицу.
— Остынь, друг…, - в который раз попросил я, рассматривая лазутчика. Что же движет им? Мы вроде как и не за дурное дело воевать собираемся.
— Как твоём имя, сынок?
Он удивлённо моргнул здоровым глазом и приподнял кустистую бровь.
— Морок.
— Чей ты, Морок?
— Из когррагов.
— Вот как, мог бы и догадаться…
— А тебе какое дело? — взвинтился он, подскакивая на стуле.
Я нарочито безразлично пожал плечами и отвёл взгляд на широкие балки, парившие под крышей избы.
— Удивляюсь просто, как быстро люди забывают зло. Ведь Собислав совсем недавно отбирал у ваших матерей и сестёр маленьких сыновей. А теперь вы служите ему, аки верные псы.
— Что ты можешь знать о сопротивлении Аваллону? — небрежно фыркнул мальчишка, сморщив перебитый нос.
— А ты как думаешь?
Он вопросительно уставился на меня, потеряв мою нить рассуждений.
— Предстоящая битва и есть первый шаг к сопротивлению… А вы…! — не выдержал кто-то за моей спиной.
— Проследите, чтобы у него было достаточно еды и воды. Больше не бить! Поговорим завтра утром, Морок.
Выволакивая мальца под руки, воины на переставали читать ему нравоучительные нотации. Дать шанс на переосмысление ситуации — это то малое, что я мог в данном случае. Перетянуть его на нашу сторону и отпустить с дезинформацией, сбив с толку Собислава, было бы наилучшим вариантом развития событий.
Ужин и посиделки у костра не отменялись. Почти все приготовления завершены, осталось только ждать. Но тихая ночь принесла в Рэйн ещё одно происшествие. На повозке, истекающего кровью, с обширными ожогами доставили парня, трудившегося на болотах.
Дремавшие женщины переполошились и, подобно наседкам, принялись порхать над беднягой. Кожа на его лице скукожилась, на руке зияли разорванные раны, а сам парнишка истошно выл от боли, моля о помощи.
— Что стряслось?!
Запыхавшийся напарник, волочивший его от болот до повозки, глядел на меня бешеными глазами, переводя дыхание.