Размышления на диване
Шрифт:
Глава 2. Появление
Итак, мы ещё до рождения сталкиваемся с такими, казалось бы, простыми понятиями, как долг и обязанности, то есть мы должны родиться живыми и обязаны быть сразу здоровыми и умными. А нас вообще кто-то спросил – мы хотим рождаться и выходить в этот мир в данное время, в этой стране и у этих людей, которые, получив или не получив удовольствие от своего соития, перемешав что-то с чем-то, нас зачали?
В своё время писатель-сатирик и драматург Григорий Горин сказал: «Что смерть? Сошлись атомы, разошлись атомы – какое это имеет значение?», можно перефразировать: «Что жизнь?» – и далее по тексту – сути это не меняет.
Так всё-таки, кто решил за нас, природа, люди или божественное провидение? Кто тот вселенский «дирижёр», который за нас всё придумал и определил, его кто-нибудь знает или видел? Я сразу хочу ответить тем, кто сейчас пытается рассказать о науке или удариться в религиозное, не надо, это всё лишь домыслы тех людей, кто этим профессионально занимается. Это их точка зрения на вещи, которые сами по себе очень просты, но когда начинаешь их читать в изложении данных людей от науки и религии, понимаешь, что
Всё, свершилось, произошёл акт рождения, все рады, счастливы, кроме нас, мы-то криком кричим, во-первых, нас производят на этот свет с какими-то адскими муками, такое ощущение, что организм существа, вынашивавшего нас и бывшего инкубатором, для этого абсолютно не приспособлен, во-вторых, мы увидели окружающий нас мир, существ в нём и пришли в ужас.
Ведь не секрет, что ребёнок от момента рождения и до того, когда он начинает произносить первые членораздельные звуки, видит мир в ином измерении. Он ещё не приспособлен к этому, но ещё и не отошёл от близости восприятия своей настоящей среды обитания. Он понимает, в какую ужасающую историю попал, но ему дали немощное тело и лишили речи, а когда начнётся процесс восстановления всего этого, он уже не будет понимать и помнить своё настоящее прошлое. Не зря же практически во всех религиях проскальзывает мысль о том, что мы все здесь гости, а настоящий мир будет только после того, как мы проживём в этом земном чистилище душ. Да, именно чистилище, где за короткое мгновение, по сравнению с вечностью мироздания, мы должны что-то сделать, выполнить какую-то свою миссию, чтобы нас определили в хранилище памяти или стёрли полностью, как заражённый вирусом файл. Поэтому мы и сопротивляемся, как можем.
«Положите нас на место, мы вообще не отсюда», – вопим мы.
Но кому до этого есть дело, они же знают, что, напичкав нас веществом вроде молока от той, кто в муках произвёл нас, или заменив его искусственным суррогатом, введут нас в лёгкий транс, и мы, постепенно подсев на это, всё меньше будем кричать от ужаса, а только от «нарколомки» из-за нехватки молока или других продуктов, на которые нас подсадили, и тех инфекций, которые мы подхватим в этом мире. Те, кто нас заставил появиться на этот свет, зорко следят за нашим здоровым состоянием и оберегают по мере необходимости.
Вы скажете: а как же те, кто рождается уже с физическими или умственными отклонениями? Вы уточните это у вселенского «дирижёра», зачем они вообще создаются природой, заведомо обрекаемые на мучения? Как на рождении этих несчастных он показывает, что у нас всё хорошо, и мы должны радоваться и с ума сходить от счастья, что нас это не коснулось, то есть выполнять ещё усерднее долг перед этим псевдомиром. А что несчастные? Что же, на это есть научно-богословские институты, одни будут всю жизнь «лечить» тело, другие – разум, получая выгоды, а вы будете всю жизнь работать, обеспечивая и тех, и других, естественно, только «добровольно» и из сострадания.
Дальше пойдёт стремительная череда стандартных манипуляций над вашим организмом: питание, сон, одевание-раздевание, сюсюканье, вы будете выделять вонючие жидкости, потому, что, то, чем вас пичкают, ваш организм отторгает, но вас к этой пище насильно приспосабливают, начиная с более лёгкой, к остальной вы приспособитесь сами. Вы не сможете противостоять этому, потому что очень немощны, а ваш крик возмущения будет воспринят, как только желание принять пищу, недомогание или иное требование. Вас будут постоянно погружать в сон для отключения от окружающей действительности. Звуки, произносимые вами, абсолютно не будут понятны вашим родителям, и они настойчиво заставят вас издавать другие, близкие им по восприятию. И вскоре вы забудете те, родные, а начнёте понимать только существующую здесь речь. У вас начинается период более осознанного понимания всего происходящего с вами, а, следовательно, поменяются и методы вашего воспитания со стороны тех, кто на данном этапе несёт за вас ответственность. Это, конечно, ваши родители, ведь именно им поручено это ответственное задание – сопровождать и оберегать вас до определённого возраста, пока вы не будете самостоятельны. А как покажет дальнейшее повествование, вас просто будут в процессе всей жизни незримо передавать из одних рук в другие.
Глава 3. Раннее детство
Если процедуру, описанную выше как рождение и пелёнки-распашонки, мы, естественно, не помним, то следующий этап жизни иногда мелькает у нас в сознании. Причём он тем яснее становится и чётче, чем старше мы становимся. По поводу этого феномена у меня есть точка зрения, и поделюсь ею позже, когда дойду в своём повествовании до периода старости.
Итак, на подходе первое учреждение исправительно-воспитательного толка, где вас будут учить азам о том, что и в какой последовательности вы уже должны и обязаны этому миру. Конечно, это детский сад. Всё начинается с раннего утра, когда вы сладко спите и видите во сне то радостное, ослепительно-яркое и нереально счастливое, что могло бы быть с вами на самом деле в том, другом, настоящем мире, которого вас лишили и который никогда не увидите, он будет только в снах, но чем старше будете, тем больше картины будут тускнеть, а потом вообще исчезнут. Вас будят и пытаются вытащить из кроватки, вы не понимаете, зачем, вы ещё не отдохнули, но всем наплевать, у них свой график жизни, с которым столкнётесь позднее. Вас насильно заставляют начинать трудиться, ваше тело пустили в эксплуатацию. Втолкнув в вас с раннего утра субстанцию, называемую едой, причём вы наверняка выражаете недовольство сим актом, капризничая и плача (другого сопротивления оказать вы пока просто не в силах), вас тащат или везут в детский садик, где передают в руки «доброй» тёте, которая на протяжении нескольких последующих лет в дневное время будет вас, как собачку Павлова, приучать к первоначальным основам и азам новой жизни. Она вам будет говорить, когда есть, пить, сидеть, стоять, спать, играть, говорить и что говорить, какие стишки и песенки заучивать, бегать и, извините за мой французский, писать и какать, а вы с такими же маленькими существами можете только лишь с этим согласиться или периодически поднимать восстание, капризничая, но и здесь не забалуешь, методы воздействия отработаны веками. Вы же помните, как вас подсадили на так называемую еду, и вы уже различаете её по вкусовым свойствам, вернее, тем добавкам, что туда кладут, и знаете, что бывают сладости, которые называются по-разному, но для вас это лакомство – наркотик, оно успокаивает разум, и ради него вы готовы быть послушным. Ничего не напоминает в цирке или зоопарке?
Не действует это? Есть следующие этапы наказания: не давать игрушки, не пускать гулять, можно подключить ваших родителей, чтобы сделали вам некомфортно путём причинения пока лёгкой физической боли в виде шлепков по попе, так или иначе они получат от вас желаемый для них результат. Отдых на благо себя любимого, время побыть с самим собой и поразмышлять? Забудьте – вы в системе, и она заботится о вас с выгодой для себя. Вы начинаете уставать с раннего детства, вас пичкают той едой, которую не выбирали, дают тот объём информации, который, может, и не нужен, но он стандартен для всех, и темп жизни начинает потихоньку раскручивать спираль вашей жизненной пружины. Почему мы всегда слабо помним или вообще не помним первые пять лет жизни? Просто их стёрли из нас, потому что это были годы, когда мы могли ещё оказывать сопротивление, процессы памяти не были окончательно нарушены и, пусть фрагментарно, помнили, что это не наш мир, не наша жизнь. Всё это кем-то подстроено, нарисовано, создано, написано, словно программа для каждого индивида, это сон, причём страшный, и только мы проснёмся, увидим тот настоящий мир, который не раз видели в глубоком младенчестве, и нас не будут насильно заставлять выполнять то, чего мы не хотим, мы самостоятельно будем плакать и смеяться, ложиться и вставать, спать, думать и говорить, в общем, жить, как нам заблагорассудится, как мы и жили до этого внутри себя, пока нас в прямом смысле этого слова не вытащили наружу.
Слегка позволю себе отвлечься на своё восприятие этого этапа в жизни.
Не знаю, как у вас, но от этого периода у меня, помимо всего, остались неплохие воспоминания, может, в основном потому, что, во-первых, они были связаны с моей бабушкой Анной Митрофановной, самым светлым человеком в моём детстве и вообще на моей памяти, а во-вторых, с той атмосферой, которая царила вокруг меня в виде таких же детей и добрых воспитателей. А в какие замечательные игры мы играли при минимуме игрушек тогда. Помню даже, что после выхода на экраны сказки Пушкина «Руслан и Людмила» мы на следующий день зимой, во время прогулки во дворике садика, воспроизвели весь фильм, я даже был Русланом, а Черномором был мой друг Андрей, с белым полотенцем на лице вместо бороды. Что касается моей бабушки, то мы с ней всегда были на одной волне и понимали друг друга с полуслова. И это ещё раз доказывает мою теорию, что одни в раннем возрасте ещё помнят, откуда они, а другие в глубокой старости, приближаясь к возврату туда, вспоминают кое-что, и соответственно им легче общаться, несмотря на большую разницу в возрасте через поколение, а при отдельных обстоятельствах, бывает, и через два. Чем старше мы становимся, тем более отдаляемся от наших дедушек и бабушек и всё ближе по менталитету к нашим родителям. Но об этом мы ещё поговорим, когда дойдём до этой стадии нашего существования. Я не берусь утверждать, что всё происходящее вокруг нас враждебно и неприемлемо. Нас и правда в детстве окружают любовью и заботой люди, которые нам генетически родные. И не их вина в том, что они тоже сами уже в своей жизни не принадлежат себе, как и мы будем впоследствии. Любовь к нам у них заложена заранее, и они искренне это делают, а мы, в свою очередь, с нашим взрослением и осознанием делаем это чувство взаимным.
Не будем долго останавливаться здесь, двигаемся дальше и подходим к довольно-таки продолжительному периоду нашей жизни, а именно учёбе или, проще сказать, вталкиванию их знаний в наши головы.
Глава 4. Школьные годы
К шести-семи годам мы прошли первый этап подготовки, и наше сознание начало затуманиваться, уже потихоньку начинаем уставать, и тело начинает, по их мнению, взрослеть, а по-нашему – пошёл процесс его старения. И нас посвящают и ведут на вторую ступень обработки – это школа. В первый же день устроив праздник с цветами и радостными улыбками родственников и встречающих учителей. Я, кстати, свой помню плохо, за исключением того, когда вошёл в класс, увидел, что все первые парты заняты. До этого во дворе более старшие товарищи и умудрённые опытом после первого и второго класса, мне сказали, что за этими партами сидят одни отличники, а так как они не уточнили, что надо, оказывается, ещё и учить что-то, то я подошёл к первой по пути парте и предложил сидевшему там мальчишке её покинуть. На что тот ответил отказом, чем крайне меня удивил. Недолго думая, я размахнулся и ударил его, каково же было моё удивление, когда тот ударил меня в ответ, итог – нас рассадили куда-то на задние ряды, где я и сидел все годы учёбы, о чём совсем не жалею. Кто учился, тот поймёт, как хорошо сидеть на галёрке. После второго урока мне стало скучно, и я отправился домой, где бабушка накормила меня любимым борщом и пирожками, а мама, вечером придя с работы, устроила взбучку, потому что ей позвонила завуч, её подруга, и сообщила о моей пропаже. Мама, как человек опытный и зная мои неординарные действия, набрала бабушку и, узнав, что «великий» ученик спокойно уминает пирожки дома, оставила все «поздравления» на вечер. Опять отвлёкся, чтобы и вы тоже слегка поностальгировали и вспомнили свой первый день в школе.