Размышления перед казнью
Шрифт:
Фельдмаршал Кейтель во всяких таких делах разбирался лишь настолько, насколько это было положено ему в связи с данной досадной историей, которая, как он полагал, возникла в результате сложных махинаций абвера. Когда член военного трибунала в ходе рассмотрения этого дела сообщил ему о своей надежде доказать, что начальник управления зарубежной разведки (абвер «Заграница») ОКВ адмирал Канарис639 совершает государственную измену, он ответил грубостью. Впрочем, фельдмаршал умел бывать и очень грубым. Кейтель возмутился: а какие доказательства, что начальник управления ОКВ — действительно государственный преступник? Германские
Фельдмаршал отказался поверить в какую-либо виновность Канариса даже тогда, когда того после 20 июля 1944 г. арестовали и в конце концов бросили в концлагерь [Флёссенбург]. Он поддерживал семью адмирала и деньгами. Точно так же он отказывался верить в какую-нибудь виновность генерала Томаса, начальника своего управления экономики, который после 20 июля был арестован как старый фрондер. Кейтелем руководило вовсе не ведомственное честолюбие. Он был в буквальном смысле слова слишком прямым человеком, чтобы поверить, что кто-то, кому он годами доверял, мог вести двойную игру. В конечном счете у него отсутствовало всякое понимание того, что, в сущности, это сам Гитлер вызвал возникновение такого фронта против себя среди собственной нации.
Во второй половине дня 20 июля 1944 г. Кейтелю позвонил из Берлина генерал-полковник Фромм, начальник Штауффен-берга. Он хотел знать: Гитлер — мертв?
Кейтель ответил отрицательно: покушение действительно имело место, но Гитлер только легко ранен. Кейтель спросил: где Штауффенберг? Подозрение уже родилось...
Наряду с Кейтелем генерал-полковник Фромм, с которым он издавна враждовал, был крупнейшей величиной в области организации вермахта. Человек очень самоуверенный, он стремился превратить подчиненную ему сферу в собственную вотчину, что вызывало различные трения между ним и начальником ОКВ. Последнему мерещилось, что, став Верховным главнокомандующим вооруженными силами, Гитлер сможет подчинить себе и армию резерва и таким образом взять в свои руки решение всех вопросов, связанных с пополнением войск.
Один из участников заговора 20 июля 1944 г. германский вице-консул (в Швейцарии] Ганс Берндт Гизевиус в своих воспоминаниях «До горького конца» верно оценил поведение Фромма. Зная о назревании военного путча, он бросил реплику: «Не позабудьте хотя бы при этом Вильгельма Кейтеля!», тем самым верно ухватив суть дела. Иначе говоря, если Гитлер мертв, генерал-полковник не желал остаться не при деле. Но оказалось, Пгглер уцелел, и Фромм туг же переметнулся на его сторону. Однако это ему не помогло: уже во второй половине дня 20 июля 1944 г. он был смещен. Преемником его на посту командующего армией резерва стал рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.
Итак, начальник ОКВ проиграл свою последнюю битву за сухопутные войска и вермахт! А ведь он всерьез верил, что сумеет противостоять Гиммлеру и не дать этому предводителю эсэсовцев завладеть своим наследством. Но именно это и произошло: Гиммлер прибрал к рукам не только армию резерва, но и оспариваемые дела о военнопленных, к чему давно уже стремился.
Рейхсфюрер СС сразу же приступил к формированию «народных гренадерских дивизий» и «корпуса народной артиллерии» —зачатковтакназываемого «национал-социалистического войска».
Однако Кейтель в записках для своего защитника на Нюрнбергском процессе неоднократно и даже с не свойственным ему темпераментом подчеркивал: ему никогда даже в голову не приходило действовать так, как действовали заговорщики. «Верность — становой хребет чести!» — афоризм этот вдвойне относится к нему самому в пору постигшей его катастрофы. Тот, кто мыслил так, когда всё, что было ему дорого, шло ко дну, по сути, сам определил себе смерть.
Поэтому Кейтель (в то время как отделавшийся легкими телесными потрясениями фюрер принимал в «Волчьем логове» Муссолини) так ревностно взял на себя задачу своими действиями уже к вечеру 20 июля перечеркнуть все приказы, отданные руководителями путча командующим военными округами. Если можно сказать, что заговорщики осуществляли свой государственный переворот по телефону и телеграфу, то не менее верно констатировать, что и сам этот переворот был удушен по телефону. Как показал командующий II военным округом генерал пехоты Киниц, фельдмаршал говорил с ним по телефону весьма возбужденно, прибегая к типично прусским жаргонным выражениям (например, сказал, что «держит его за портупею»). В течение нескольких часов жаркого летнего вечера Кейтель, впервые со своих бременских времен, действительно мог и смел приказывать сам! В эти вечерние часы решалась судьба Германии.
У Кейтеля было полно забот и дел, не допускавших ни малейшей отсрочки. В Вене командующий округом генерал танковых войск барон Ганс Карл фон Эзебек примкнул к заговорщикам; в Нюрнберге (XIII военный округ) генерал Викторин приступил к выполнению приказов с Бендлерпгграссе641. В Касселе два энергичных полковника IX военного округа сделали то же самое. В Париже главнокомандующий оккупационными войсками во Франции генерал пехоты фон Штюльпнагель, старинный знакомый Кейтеля, поддержал государственный переворот. В Праге командующий военным округом Богемия и Моравия генерал пехоты Фердинанд Шааль все никак не мог решиться, на чью сторону ему встать.
Резкий отказ, благодаря Кейтелю, большинства командующих от каких-либо действий в пользу заговорщиков объясняет и все остальное. Это, прежде всего, согласие с тем, что высший начальник полиции рейха стал командующим армией резерва и, таким образом, получил право арестовывать офицеров вермахта, а также — и участие начальника ОКВ в специально созданном Гитлером «суде чести», призванном решать вопрос о предании «нарушивших присягу» офицеров так называемому Народному трибуналу, т.е. партийному суду.
Трагедия достигла своего апогея.
* * *
После 20 июля 1944 г., под впечатлением своего чудом свершившегося спасения при покушении на Гитлера, фельдмаршал,
под датой 2 августа642, впервые составляет личное завещание. В нем он назначает главным наследником имения Хёльмшероде своего старшего сына. Кейтель упоминает и предоставленную ему (по случаю 60-летия) Гитлером дотацию в 250 тыс. марок, которую он с тех пор не трогал, а депонировал в одном берлинском банке, снимая только проценты.
* * *
О конце рейха и своей военной карьеры фельдмаршал сам рассказал в воспоминаниях. Остается лишь упомянуть, что, прежде чем этот конец наступил, были еще и приказы «держаться до последнего», которые он отдавал перед самым поражением. Тот, кто был, подобно ему, полон решимости не складывать оружия, обязан был требовать и крайне суровой кары за неповиновение, а также готовности сражаться до последнего удара часов, как бы горько и непостижимо это ни было для разбитой в войне нации.