Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 3

Афанасьев Семён

– Его так легко выдают?

– Вообще нелегко. В Информационной Академии за такую бумажку все бабы были бы твоими, - уверенно заявила красноволосая.
– Если бы ты им предложил её. От первого курса и до последнего, все бабы, включая записных девственниц!

– А чего тогда Садатоши так легко с документом расстался?!

– А чувство вины. Что-то там произошло между ним и патрулями, что ему очень не понравилось. Он как будто перед собой

оправдывался, не перед тобой, - задумчиво пояснила младшая Кимишима, прокручивая в голове детали разговора ещё раз, вместе с выражением лица и мимикой полицейского.

***

Когда мы выходим на улицу, почти никого не обнаруживаем.

Цубаса указывает взглядом на припаркованную машину представителя девятого бюро, в которой они сидят вместе с отцом и о чем-то оживленно беседуют.

Родитель, мельком скользнув по нам взглядом, машет мне рукой: дескать, не до тебя. Проходи дальше.

– Ну, иди так иди, - ворчу себе под нос, после чего обращаюсь к подруге.
– Слушай. С одной стороны, дисциплина есть дисциплина. Тренировки пропускать нельзя. С другой стороны, я только что уже четыре раза потренировался, хотя и чуть-чуть по другой программе... Как скажешь - сделаем. Можем вернуться обратно.

– Вот ты хитрый!
– натурально возмущается она.
– Какое подлое перекладывание ответственности! Ладно, погнали к Икару, - добавляет красноволосая уже совсем другим тоном, подхватывая меня под руку.
– Чё-то мне вообще в спортзал сейчас не хочется, особенно в этот... Если хочешь, могу завтра с тобой на гребешка махнуть. Там сто процентов будет время, помашем, чем придётся. Я руки имею ввиду!

***

Мать Икару была удивлена.

Во-первых, её дочь и не думала впадать в депрессию, то и дело глядя на часы на стене. И это было неплохо.

Во-вторых, накануне её проведывали одноклассники, и даже ночевали вместе с нею у стены (дочь едва призналась).

После визита подруг, дочь полдня терроризировала лечащих врачей, выпрашивая у тех какую-то смешную модернизацию палаты. В итоге, заскочивший часа в четыре разнорабочий споро прикрутил к стенам и спинкам кровати вращающиеся блоки, после чего медсестра принесла манжеты и тросы.

– Зачем это всё?
– мать, несмотря на тяжелейшее горе, никоим образом старалась не выдать своих настоящих эмоций, изображая чистое любопытство.

А может быть, не совсем изображая?

– Народ чуть позже придёт, заниматься будем, - отмахнулась дочь, уничтожая принесенную из дома еду.

В больнице кормили весьма неплохо, потому госпожа Иока удивилась про себя ещё раз: хороший аппетит есть хороший аппетит.

Скользнув взглядом по ногам дочери, накрытым одеялом, она не выдержала и всхлипнула.

– Эээ, ну завязывай, - дочь сжала губы в узкую полоску и весело подвигала бровями, словно комический актер из классического театра.
– Мам, всё будет хорошо!

– Да, конечно.
– Иока-старшая, отвернувшись, быстро воспользовалась носовым платком по назначению.

В этот момент двери палаты без стука открылись.

– Привет, болезная!
– прозвучал от двери молодой девичий голос, не в меру весёлый.

Мать Икару обернулась и увидела красноволосую девочку (новенькая, вспомнила женщина). Следом зашёл светловолосый парень, вообще какой-то европейской внешности.

– Мы сегодня целый день в бегах, потому держи из кулинарии...
– одноклассница принялась деловито расставлять на приставным столике упакованные в одноразовую посуду блюда из вечерней кухни.
– О, здравствуйте!
– она, наконец, заметила и Иоку-старшую, стоящую возле окна у дальней стены.

– Здравствуйте, - на чистом японском вежливо поздоровался и парень.
– Мы одноклассники, пришли надолго.

Икару переглянулась с красноволосой и они обе прыснули, отводя взгляды.

Видимо, манеры парня были им уже хорошо знакомы.

– Я мама Икару, как вас зовут?
– вежливо напомнила вошедшим об этикете женщина.

После чего с удивлением поймала себя на том, что тягучая тоска из души куда-то испарилась.

– Асада, Масахиро, - махнул рукой парень, поворачиваясь к многофункциональной кровати и принимаясь активно натягивать тросы на блоки, а манжеты - на лодыжки дочери.

– Кимишима, Цубаса, - в отличие от него, красноволосая подруга хотя бы коротко поклонилась.
– Извините его. Он тормоз и дурень порой, рядом с хорошими манерами не ночевавший. Но он очень добрый, тоже любит Икару и искренне хочет помочь.

– Занимайтесь, чем планировали, - разрешила женщина, с замиранием сердца отмечая загоревшийся огонек интереса в глазах своего ребёнка.

– Мам, нам будет не очень удобно при тебе, - заявила нахально Икару в следующую секунду.

– Э-э-э...
– рука светловолосого застыла в воздухе на половине дороги к очередному блоку.

– М-м-м...
– в такт ему замечала назвавшаяся фамилией Кимишима.

– Пожру пока?
– продолжила удивлять собственную мать пострадавшая, быстренько перекладывая бумажные пакеты себе на ноги.

– НЕТ!
– одновременно почти что крикнули её одноклассники, заставляя более старшую женщину подпрыгнуть от резкого звука.