Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава
Шрифт:
– Всё так. Спасибо за обед. – Ватару решительно хлопнул ладонями по столу. – Было очень вкусно. Я поехал дальше по делам. Ещё только пара вопросов… У меня в уведомлениях светится, что твоего смарта и концентратора в доме сейчас нет. Ты их что, где-то потерял?
– А-а-а, вот чего ты взъерошенный, – чуть неуместно посмеялся сын. – Нет, не переживай. Паренька знаешь с третьего блока? Доан Юдзи? Мы с ним на пару недель махнулись. С возвратом! – поспешил добавить Масахиро, глядя на выражение лица отца. – Хочешь – прямо сейчас его наберу, он подтвердит?
–
Эта информация была более чем проверяемой, причём ровно за секунду. Разумеется, Ватару и собирался проверить, но не при ребёнке же, чтоб не травмировать пацана своим недоверием.
Слишком уж отличался его сегодняшний приёмный сын от всего, чем и кем он был раньше.
– Это твоя техника, ты вправе с ней обращаться так, как считаешь нужным. Если тебе удобнее бегать с этим допотопным хламом твоего нового товарища – это твоё личное дело. – Без экивоков пояснил отец. – Ну и, если у тебя были какие-то свои основания помочь на время тому пацану, это я тоже понимаю… В ДЕЛА ТВОИ НЕ ЛЕЗУ.
Последнее было не совсем правдой, но декларировать всегда нужно то, что правильно. А не то, что хочется. Это потомственный член одной не слишком законной организации знал очень хорошо.
– Он сказал, что пару недель поиграет в каких-то турнирах с моего комплекта, – охотно подтвердил догадку родителя сын. – А мне пока и этой техники за глаза. Я решил чуть подправить приоритеты.
– Так ты и онлайн ни во что не собираешься эти две недели рубиться? – удивлению главы семьи по-прежнему не было предела.
Неужели он действительно…
– Пап, какой онлайн? – Ватару готов был поклясться всеми богами, что сын сейчас смотрел на него с сочувствием и даже снисходительно. – Химия, раз! Биология, два! Это если из совсем серьёзного. Ещё – история языка, собственно история и…
– Давай. – Коротко перебил возлияния финансист, предупредительно поднимая вверх раскрытые ладони. – Действуй. Я понимаю. Надеюсь, ты сейчас всерьёз… – не удержался он от ремарки. – И ничего больше в двойном дне не держишь? – тут он позволил себе толику вопроса.
– Только спорт. – Твёрдо сказал Масахиро. – Сегодня дрались с одним кренделем из класса. Я понял, чем буду заниматься дальше.
Он так и сказал: «буду», а не «хочу».
– Кстати, хотел тебя об этом расспросить, – сделал вид, что только что вспомнил, Ватару. – Мне из твоей школы звонили на эту тему. Говорят, ты ему деньги на живот высыпал при всех?
– Пап, по его морде с самого начала было видно: он унизить хотел. – Поморщился ребёнок совсем по-взрослому. – Ладно бы, был голый конфликт. Ну, пацаны есть пацаны, всё бывает… подрались – помирились. Но ему мало быть просто сильным самому, понимаешь? Он хочет, чтоб другие оставались при этом унижены. Не знаю, как словами ощущения передать… А мне всегда казалось, что сила должна быть доброй. Как минимум – конструктивной; и не гасить никого вокруг себя лишь затем, что ему так захотелось.
– Я приехал домой в середине дня именно из-за этой твоей драки. – Без перехода сознался финансист, не желая больше юлить хоть и с неродным, но своим ребёнком. – Хотел обсудить с тобой именно её. А сейчас вижу, что ты так разительно изменился за полдня. И я даже не знаю, как на это реагировать.
– Ну-у, проще всего будет, если ты задашь мне вопросы. – Чуть удивился услышанному Масахиро, поднимая правую бровь. – Только я посуду мыть при этом буду, хорошо? Чтоб бардака за собой не оставлять.
– Ты и в этом решил потренироваться? – в который за эту беседу опешил Ватару. – Загрузи в посудомойку! Она сама помоет!
Вроде бы – только разобрался со всей бытовой техникой; но потом пришёл отец и оказалось, что посуда тут тоже голыми руками не моется. И вон та непонятная хреновина под крышкой разделочного стола – посудомоечная машина.
На моё пренебрежительное «фи», мой местный отец в лоб заявил, что вода, в том числе горячая, оплачивается по счётчику. И если я буду мыть посуду руками, то счета эти придут намного большего размера, чем если довериться технике: в машине струйки микроскопические, и под давлением.
Что тут скажешь. Там даже в министерстве одного интересного машиностроения в моё время до такого не доросли, я некоторым образом в курсе.
Пока составил в агрегат посуду, батя цапнул ещё один кусок мяса со сковородки, добавил овощей себе в пиалу уже палочками и уселся в кресле в углу зала, совмещённого с кухней.
Кстати, надо будет попозже палочки освоить. Когда никого рядом не будет. Сейчас-то я вилки и ножи к столу подал, они тоже в наличии. Но на будущее…
– Маса, я не хочу на тебя ни давить, ни лезть в твои дела. Но кое о чём я не могу не спросить, – решительно пошёл в размен ударами отец из своего кресла. – Аизава-младшая, как её… Харука! С ней у тебя что произошло?
– Да вроде ничего, – жаль, что память в наличии не в полном объёме и не ясно, о чём говорить. – Сегодня после зала догнала меня на улице. Поговорили мгновение. Потом она домой пошла.
Абсолютно случайно в этот момент мне на глаза попадается транслируемая перстеньком табличка. Она полупрозрачна и чуть мерцает на самом краю восприятия. Потянувшись к ней мысленно, читаю:
Собеседник испытывает сильные эмоции в ваш адрес. Недостаточно вычислительной мощности для идентификации.
Ну ничего себе.
Задвигаю сообщение подальше, обдумаю потом. Так вот что имел ввиду мелкий сосед, когда говорил о сравнительной производительности наших с ним концентраторов… Вот это да. Надо хотя бы составить для начала перечень максимальных возможностей этой техники. В таблице. Чтоб быть начеку.
Потому что ты вот так можешь болтать с кем-то – а он в это время через свой прибор чуть ли не твои мысли читает.