Разность заразы
Шрифт:
После этого он повернулся к залу спиной и ухнулся в своё кресло, а затем демонстративно наискось положил на стол сначала одна ногу и следом на неё крест-накрест – вторую. Причём когда он укладывал ноги на стол, то задевал на нём что-то металлическое (ключи, что ли?), звякавшее через невыключенный микрофон так решительно железно, как будто это были шпоры.
Пауза. Через пяток секунд:
– Перерыв! – председатель сдался. – Перерыв. Всем покинуть зал для проведения санинспекции вновь образованного пятна на потолке. Расходитесь… Обедать… Курить… Спать… Что хотите… В общем… Все – вон! Во-о-о-он!!! Fuck…
Глава IV
Доступ
Мининодел, владея сенсационной, выгодной для державы, информацией и стремясь первым донести её до главных ушей, чтобы заработать себе плюс в президентской симпатии, спешил в Кремль, прямо как гонец в Древней Греции с хорошей новостью. Не бегом, конечно, а в лимузине, едва сдерживаясь, чтобы не подталкивать водителя в спину. «Крякалка» – крякала, проблесковый маячок – маячил, но всё равно скорость казалась недостаточной.
Подлетев к крыльцу парадного подъезда (президент же из Питера, где все подъезды – парадные), водитель лихо, с визгом осадил машину. Министр с трудом сдержался, чтобы самостоятельно не открыть дверь, но дождался-таки лакейского, протокольно-служебного ухаживания и плавно вышел из лимузина, начал подниматься по ступеням. Водитель, многоопытный, бывалый, отметил про себя, что тот неспроста его гнал – явно торопился и нервничал. Даже поднимается теперь хоть и величественно, но как-то впритруску. Что-то произошло…
Войдя в приёмную, министр понял, что он не чемпион в этой гонке. Не опоздал, но и не выиграл – там сидел уже директор внешней разведки, ответивший на разочарованное приветствие раздражённым кивком.
Оба аппаратчика – и дипломат, и шпион – поняли, что они здесь по одному и тому же поводу. Однако разведчик первенствовал в очереди и сразу сменил гримасу на искреннюю улыбку снисходительного удовлетворения: куда вы, мол, торопитесь со своей вторичностью.
Но и многоликий в одном воплощении секретарь… он же референт, он же делопроизводитель, он же копирайтер, он же переводчик, телохранитель, он же врач широкого профиля, массажист, повар и бармен, парикмахер и визажист, он же чистильщик обуви, костюма и пальто, он же гладильщик платков и шнурков, он же шут, рассказчик сплетен и анекдотов и протчая, протчая, протчая… потому и сидел в этой приёмной, что был ещё и прорицателем-экстрасенсом. И он тоже, глянув на лица визитёров, понял, что дело у них одно. Объявил:
– Вы по одному поводу – вместе зайдёте.
И увидев расстройство теперь шпиона и торжество инодела, добавил, смягчая возросшую за секунду на госслужбе неприязнь и оказавшись, таким образом, ещё и миротворцем:
– У президента назначена встреча на выезде. Переговоры «газ-нефть»… Чересчур опаздывать нельзя, а то цена вдруг упадёт… Сами понимаете…
Отношения разведки и дипкорпуса выровнялись. Оба одновременно уселись ждать. Оба одновременно по приглашению вошли. И зайдя заговорили тоже одновременно.
Какофонию президент терпел недолго. Провёл руками две разнонаправленные горизонтальные линии в воздухе – замолчите, мол. Затем мягко качнул ладонями вниз – садитесь, мол.
Те сели. Нервно ждали следующих жестов или даже слов…
Президента боялись – его непредсказуемости, прежде всего, сродни женской. Прогнозов и предположений о его действиях в той или иной связи всегда выдвигалось масса, но редко кто угадывал. Чаще – никто. Некоторые чересчур отвязанные букмекерские конторы даже объявляли втихаря о приёме ставок на возможные ходы президента. Но то ли потому что мало находилось охотников делать ставки, то ли потому что тайная полиция этот азарт не приветствовала, а дело не пошло. Впрочем, некоторые аналитики – как раз те, кто иногда что-то угадывал или парадоксально предсказывал – утверждали, что антиигорный закон потому и был принят, чтобы людей от эдакого развлечения отвадить.
Президент своей непредсказуемостью козырял… Хотя те же аналитики говорили, что козырял не он сам по себе, а его пропагандисты и агитаторы тут шум и пыль поднимали, придавая его образу сакральности.
Но и президент, втиснутый в рамки любимого народом – боготворимого даже им! – образа уже сам не мог особо вольничать в поступках. Даже когда надо было сделать что-то уж совсем очевидное (и ему хотелось так сделать!), он вынужден был поступать не так. Куда денешься? Поди откажись от привычного стиля – и ногами вперёд ведь из Кремля вынесут! Придушат, а потом сожгут, зарядят твоим прахом Царь-пушку и выстрелят тобою навстречу ветру. Нет уж, ребята! Пусть всё остаётся, как повелось… Никто не должен знать, что там у него, президента, в голове происходит… Даже он сам! А то чревато ведь!..
Президент несколько раз, туда-сюда, перевёл взгляд с одного на другого, решил довериться случаю, чтоб не провоцировать излишнего деструктивного соперничества между группировками в правительстве, назначил «орла и решку», стрельнул у них монету (не пристало президенту с мелочью ходить!), щелчком подкидывая закрутил её, поймал одной рукой и положил не глядя на другую. Медленно отвёл руку сверху, шипя по-змеиному «а-а-а-а», и кивнул иноделу. Тот расцвёл: есть, всё-таки, в жизни справедливость!
Он даже глаза прикрыл, чтобы не пропустить секундного удовольствия и прочувствовать его до самого пика, и, спрятавшись в себя, пошевелил головой, вытягивая шею из галстучного узла. Успел по натренированной привычке ощутить и, самое главное, понять, что максимум удовольствия получен не от собственного везения, а как раз от невезения соперника, отогнал в следующий миг благодушие и принял, как ему казалось, протокольный, холодно-невозмутимый настрой с соответствующим выражением лица. Открыл глаза.
– Ты чего лыбишься?..
Президент своим вопросом-замечанием его прямо-таки изумил и не то что остудил эмоции – он их заморозил: аж недипломатические мурашки по дипломатической спине пробежали. Это был безусловный конфуз – инодел впервые в своей практике не сумел совладать со своими переживаниями и выставился напоказ таким, каков есть на самом деле.
– …Докладывай, докладывай! – приободрил президент искусственно дружелюбной интонацией, оставив, тем не менее, вид совершенно небывалого до сих пор нетерпения: «Чего тянешь-то?!»
Министр невольно глянул на сидящего напротив директора разведки. Тот тоже был какой-то… неуловимо не такой… Новый!
– Встреча в пустыне Невада не состоялась!
Проговорив эту информацию, инодел включил свою силу воли на максимум, дабы ни один мускул на лице не выдал его настроения. И всё же услышал обескураживающее:
– А довольный-то какой! – то ли не пытаясь скрыть одобрения, то ли подтрунивая так над иноделом, а то ли – свят! свят! свят! – и не умея быть неискренним (даже такая шальная мысль успела посетить на мгновение непокорную самой себе министерскую голову!), оценил новость президент и продолжил: – Почему не состоялась?