Разность заразы
Шрифт:
А тут вдруг!.. Уже интересно. Даже если ерунда какая-то – пусть будет.
– Ну, поехали, – вслух согласился со своими мыслями Боб.
Кот поменял энтузиазм с вопросительного на суетливый, хотя и точный – организованный:
– Тогда ставлю тачку и звоню в такси.
Он запрыгнул в свою машину и дал по газам задним ходом. Что-то интересное в его обращении должно быть – вон как спешит! И бухать собирается – обедать, типа! – поэтому машину ставит – аккуратный, блин…
Боб ждал, что Кот основную тему начнёт уже в такси. Не начал. Печки-лавочки, как будто почву прощупывал. Бобу даже весело стало – вот она административная суть: предложил-попросил, а теперь мнётся,
А что? Всё резонно! Причём на бессознательном уровне! Власть… Ну, и подступы к ней – это закрытая территория. Только для своих – чужие там не ходят! А весь его этот трёп действительно отнюдь не никчёмный. Это система опознавания «свой-чужой» так у них работает. В режиме рефлекса – он ведь сам себе отчёта не отдаёт, что зондирует. Реально почву прощупывает! Безотчётно.
– Кот… Можно так – без церемоний?.. – заговорил, наконец, Боб, когда они в ожидании основного заказа проглотили по стопке коньяка в недорогом кафе, куда приехали с предупредительными извинениями Кота – по-простецки, мол, из гаражей же. Зато музыка тут днём не орёт! Да и готовить умеют… Ну и лады – Боб не избалован!
– Да можно, – спокойно согласился Кот. – Ты – Боб, я – Кот, всё нормально…
– Ты где работаешь, Кот?
– Во ВЦИСПОМе…
Вопросительный взгляд как реакция.
– …Всероссийский центр… – пауза. – Общественного мнения.
– А-а, слышал… Социологи?
– Да-а… там всяких полно…
На последней фразе снова стал заметен суетливый энтузиазм, расцвеченный теперь зарумянившимися – кровь с молоком! – от коньяка щеками, и стал слышен нервный звон в коньяком же промытом голосе.
Боб догадался:
– Так ты по работе что-то хочешь? Что именно-то? Я ж химик…
Он так и спросил запанибрата – мол, ты ничего не перепутал? Сидел при этом, закинув одну руку на спинку соседнего свободного стула. Широко сидел.
В тёплой рубашке в клеточку, хоть и с клеймом фирмы на кармане, но такой простой – домашней, что Коту пришлось напрячься, чтобы не сморщиться. Он-то был хоть и не в галстуке, но… В тренде!
– Вот-вот… Это-то… Поэтому-то…
Кот не мямлил – он уже совершенно сознательно оценивал ситуацию. И не в той её части, где решается, можно ли доверять выбранному человеку, а в той уже, когда оценивается, что ему самому будет, если потом окажется, что доверять было нельзя.
Решив, что ничего трагичного не случится – что такого-то, хотел как лучше, даже в выходной, по сути, работал – Кот созрел. Поднял, приглашая выпить, рюмку. Чокнулись. Влили. Проглотили. Пошипели вытянутыми губами. Закусили. Умиротворились.
– Плесень у нас на работе завелась…
Усмешка Боба в молчании, взгляд – в стол.
– …Странная какая-то… Не было, не было… Чистота и порядок не хуже, чем везде… Вдруг – бац, появилась! Чё-то… Как-то… Непонятно… Может… Подскажешь чего?
Боб и так-то не был хитрецом-интриганом, он это считал низостью, а хитрость вообще не считал умом, а тут ещё от коньячка размягчился, поэтому отреагировал искренне:
– Ха! В вашей конторе тоже?..
Кот как будто с надеждой, что он не один – они не одни! – суетливо спросил:
– А что, ещё где-то?
– Да-а… – важно, с показательной ленцой протянул неопределённо Боб.
Кто снова впал в энтузиазм суеты:
– А где ещё?
Боб высокомерно сгримасничал:
– Да это неважно… От меня-то ты чего хочешь?
Теперь с готовностью – опять суетливой – Кот соглашался, что основной в их компании уже не он, а Боб:
– Дык… Узнать бы… Чё это такое? Откуда? Почему?
«Подсуетиться хочет, – брезгливо отметил Боб, закусывая купленным не на его деньги мясом – действительно вкусным. – Карьерист!»
Кот суетился тем временем уже без удержу:
– Слушай! Так ты в курсе… Уже кто-то вас подтянул, да?.. Ты же при Академии наук?.. И что выяснили? Слушай, сделал бы ты анализ…
Самодовольный Боб жестом остановил собутыльника и не спеша – демонстративно! – встал, пошёл в туалет.
По пути состроил игривую мину двум подружкам, скучавшим над кофе, и по их реакции понял, что на обратном ходу они уже будут готовы приглашаться… И на танец (надо будет музыку сгоношить), и пересесть (а чёр-рт, денег мало – ладно, Кот богатый).
Возвращаясь с удивлением увидел, что подружек нет… И прямо-таки с изумлением обнаружил, что они уже сидят за нужным столом и, потихоньку расслабляясь, слушают болтовню Кота – опять же суетливую по виду.
Увидев Боба, он прервал, судя по всему, рассказ о нём же:
– А вот… Вот, девушки, наш учёный! Светило! А чё вы смеётесь? Он в Академии наук работает! Скажи, Боб… И как раз сейчас мы обсуждали один практический научный эксперимент, который мой институт – я работаю в центре… институте… научном центре… я тоже учёный… только в другой области… Так вот! Наш… Мой институт заказывает в его лаборатории химанализ… Без балды, девушки… Всё очень серьёзно! Скажи, Боб…
– Да-а… Да! Неси образцы для анализа.
– Ну вот! И договорились… Видите, девушки, стоило вам здесь оказаться, как сразу дела стали решаться… Вы приносите удачу! Это судьба… Давайте выпьем…
И перестал обед быть обедом в том значении слова, когда имеется в виду заурядный приём пищи…
Господи! Какое узкое и тусклое это технологичное словосочетание – «приём пищи»! Как заправка автомобиля или зарядка аккумулятора. Слово же «обед» созвучно «обряду»! Особенно обед, переходящий в ужин, когда пища уже принята, остались только закуски под продолжающийся приём напитков, сопровождающийся разговорами, танцами, перекурами… В общем, тем, что и составляет основу сценария любой вечеринки, повод и начало которой, в конце концов, тонут в памяти.
Всё так и было бы с ясным уже продолжением в определившихся взаимных симпатиях – дело-то молодое! – если бы вдруг в женскую туалетную паузу Боб не вернул Кота к началу сюжета:
– Скажи, а чё ты впереди паровоза-то бежишь?
Во как! И формулировка, и тон вопроса ясно давали понять, что дистанция между людьми утоплена в спиртном так, что если и было какое-то расстояние до сих пор – социальное, финансовое, психологическое, то теперь оно перестало существовать до степени слияния в один двух виртуальных иерархических верстовых столбов. Даже память о начальной дистанции выпущена в воздух вместе с табачным дымом после затяжки, призванной обеспечить паузу для осознания метаморфозы отношений. И на колышущейся от учащённого дыхания поверхности алкогольного моря сам ставший единым верстовой столб дистанции мгновенно превратился в выпирающий штырь оголённого и острого самолюбия. О такой штырь не то что зацепиться – днище пробить можно и утонуть вслед за дистанцией между людьми. Тот факт, что стол и девочки оплачиваются из чужого кармана, не притупляло его остроту хотя бы вежливостью, а наоборот – заостряло пренебрежением, хоть и не кричащим пока, но вполне уже отчаянным – пьяным.