Разные берега
Шрифт:
Джек с нетерпением открыл конверт и принялся вынимать бумаги, мельком просматривая их.
– О боже!
– Что там? – спросила Салли.
– Протоколы. Четыре женщины обвиняют Дрю в изнасиловании во время свидания.
– И его ни разу не задержали?
– Ни разу, – повернулся к ней Джек.
Элизабет в последний раз сверилась со списком запланированных дел. Завтра в это время она уже будет дома у отца, где они с девочками и Джеком отметят Рождество.
Еще раз зачем-то обойдя дом, она взяла сумочку и направилась
Она довольно быстро доехала до Портленда. Поставила машину у здания телекомпании и вошла внутрь. Наверху, в офисе Джека, никого не было. Взглянув с беспокойством на часы, она направилась в студию.
Джек сидел на подиуме за большим столом. Он был слегка загримирован и в ярких лучах софитов походил на кинозвезду. Несправедливо, вдруг подумалось ей, что он все еще так молодо выглядит, гораздо моложе ее.
– За последние два года, – говорил Джек, – обращаясь к нацеленным на него камерам, – четыре женщины подавали заявления об изнасиловании или попытке изнасилования, совершенных Дрю Грейлендом. Однако администрация университета не передавала их заявления в полицию Портленда. Билл Сигел, курирующий спортивные программы университета, отказался прокомментировать эту информацию, заявив лишь, что, насколько ему известно, против Дрю Грейленда не выдвигалось никаких обвинений. Тренер Риверс подтвердил, что Грейленд на следующей неделе будет играть против Калифорнийского университета. По мере поступления информации мы будем информировать вас о развитии событий.
Джек отключил микрофон и встал. По пути к выходу он заметил Элизабет. Он провел ее в свой офис, захлопнул дверь и громко рассмеялся:
– Ты можешь поверить в это, Птичка? Я наконец чего-то добился!
Он закружил Элизабет в объятиях. Она смеялась вместе с ним. Никто так не умел радоваться успеху, как ее муж. В подобные минуты он был как бурный поток, все увлекающий за собой.
Джек разжал объятия и опустил ее на пол. Они смотрели друг на друга, и постепенно улыбки сходили у них с лиц. После неловкой паузы она спросила, бросив взгляд на часы:
– Ну как, ты готов? Наш самолет через два часа.
– Мы ведь летим завтра, – нахмурился Джек.
Опять он забыл. Но она взяла себя в руки и спокойным тоном сказала:
– Нет. Мы летим сегодня, двадцать второго декабря.
Тут дверь широко распахнулась. В комнату влетела молодая женщина.
– Ты не поверишь!.. – возбужденно выпалила она, бросившись к столу.
Только оказавшись посреди комнаты, она заметила, что Джек не один, и, застыв на месте, любезно улыбнулась Элизабет:
– Извините, что я так ворвалась. Но это действительно потрясающая новость. Меня зовут Салли.
– Здравствуйте, Салли, – с натянутой улыбкой произнесла Элизабет.
Она была слишком сердита на мужа, чтобы расточать любезности.
– Джек, еще три женщины подали заявления с жалобами на Грейленда. Одна из них только что позвонила мне. Она согласна дать тебе интервью.
– Давай через полчаса встретимся внизу и обсудим план дальнейших действий.
– Хорошо.
Кивнув на ходу Элизабет, Салли выбежала из кабинета. Элизабет посмотрела на Джека:
– Как я понимаю, ты не летишь. Джек обнял ее.
– Послушай, Птичка, – ласково прошептал он ей на ухо, – мне необходимо остаться здесь.
«Твои интересы всегда важнее всего, не так ли, Джек?» – подумала Элизабет.
– Я сделаю все, что ты пожелаешь, дорогая, вот посмотришь, – говорил он. – И конечно, я прилечу к твоему отцу заранее, до Рождества.
Стоя так близко, они могли бы поцеловаться, но Элизабет показалось, что их разделяет огромное расстояние.
– Ну смотри же, Джексон! – сказала она.
– Я же обещал.
– Ну ладно, дорогой. Я полечу без тебя.
– Я люблю тебя, Птичка, – сказал Джек, крепко поцеловав ее.
Элизабет хотела ответить тем же, но не смогла. Он все равно ничего больше не замечал, мысленно он уже был где-то там, с молоденькой Салли.
Элизабет не любила летать одна. Все время полета до Теннесси она просидела, уткнувшись в какой-то любовный роман.
В Нашвилле она взяла напрокат белый «форд-таурус» и поехала на юг. Каждый оставленный позади километр успокаивал ее нервы. Элизабет снова была в своем любимом штате Теннесси, единственном, кроме Эко-Бич, месте на земле, где она чувствовала себя как дома.
У поворота на Спрингдейл она сбавила скорость. Через пару километров дорога сузилась до двух полос. По обе стороны от нее до горизонта простирались поля, еще не засаженные табаком.
Она повернула на проселочную дорогу, которая шла по границе владений ее отца. По правую руку все принадлежало Эдварду Роудсу – десятки гектаров пахотной земли рыжеватого цвета. Скоро будут сажать рассаду.
Наконец Элизабет оказалась на подъездной дорожке. Над ней возвышалась ажурная металлическая арка. На столбе висела медная табличка с надписью «Суитуотер».
На тщательно ухоженной лужайке возвышался старинный кирпичный дом. По периметру росли аккуратно подстриженные вечнозеленые кусты. Их строгий ряд кое-где разрывали старые каштаны.
Элизабет остановилась у конюшни, переоборудованной в гараж, и выключила двигатель. Вытащила сумку с одеждой, подошла к входной двери и позвонила.
Спустя несколько мгновений ей открыл отец. На нем была голубая рубашка и брюки из саржи. Густые седые волосы торчали у него в разные стороны, как у Альберта Эйнштейна. Он широко и приветливо улыбнулся.
– Доченька моя любимая! Мы тебя не ждали раньше чем через час. Ну, скорее иди обними своего старика.
Элизабет поспешила к нему навстречу. Его большие сильные руки обхватили ее так, что на мгновение она почувствовала себя снова маленькой. Когда она освободилась от его объятий, он погладил ее по щеке.
– Мы очень скучали по тебе, – сказал он, оглядываясь назад. – Поторопись, мама. Наша дочка приехала.
Элизабет услышала стук высоких каблуков по мраморному полу. Затем до нее донесся запах гортензии – любимые духи ее мачехи.