Разные стороны

Васильев Андрей Александрович

Я только вздохнул - а что тут скажешь? Банальность, вроде 'Она тебе завидует?'. Так эта хитрюга только того и ждет. Тем более, что это еще и правда.

– Не рановато?
– я показал на пакеты, которые все еще держал Жилин.

– Утром рано, а вечером может быть поздно - Шелестова залезла в карман и достала оттуда леденец на палочке - Я и про вас не забыла! Вот, специально купила.

Ну что мне с ней делать, а? Убивать нельзя, закон запрещает, уволить не за что, жить с ней тоже не получится - Вика не поймет, а других методов усмирения этой

сатаны в юбке я не знаю.

– Отдай вон, Соловьевой - хмыкнув, сказал я Шелестовой - Она молодая, ей глюкоза нужна.

– Держи, Мэри, леденец с барского стола - Елена поставила пакеты на пол и протянула прыщавой коллеге сладость - И вкусно, и тренировка. Ну, хоть такая...

– Разошлась что-то ты сегодня - сказал я негромко - Угомонись. Скажем так - норму ты выбрала, дальше перебор уже пойдет. Я понятно сказал?

– Все поняла - Шелестова отобрала леденец у онемевшей Соловьевой, пошуршала в пакете, и сунула ей в ту же руку банан - Так лучше?

– Питательней - веско ответил ей я и ушел в свой кабинет, напоследок мстительно сказав - Если от кого-то учую запашок - пеняйте на себя. И помните - биржи труда закрыты до середины января.

Будем считать что Шелестова промолчала. Ну да, промолчала, а 'Бука' прозвучавшее мне в спину, было сказано вовсе не в мой адрес.

Вот же заразы! Могли бы и позвать, между прочим, я может и не пошел бы, но могли же... Или права Вика, между нами уже не трещина, а пропасть, под названием 'штатное расписание'? А как же журналистское братство, пусть и иллюзорная, цеховая принадлежность? Она же есть? Или нет? Не позвали ведь, даже не обмолвились...

– Что, поедом себя ешь, толерантный мой?
– в кабинет вошла Вика - Расшугал народ за то, что не сказали о пьянке?

– А ты чего молчала?
– полюбопытствовал я.

– А я и не собиралась на нее идти - равнодушно ответила мне Вика - Я для них чужая, такой была и такой буду. Я сплю с начальником, и благодаря этому стала его замом, я их всех тыкаю носом в ошибки, я для них в целом воплощение Мирового Зала. И это если еще не упоминать о нашей взаимной нелюбви с Шелестовой. Меня поддерживают только дурочка Соловьева и Ксюша, и то последняя просто для вида, я же для нее благодетельница.

– И как тебе такое положение вещей?
– неожиданно это все прозвучало, врать не стану.

– Мне все равно - Вика встала позади меня и обняла за шею - У меня есть ты, есть карьера, более чем успешная, я почти вскарабкалась на те вершины, о которых мечатала всего год назад, в общаге, в комнате, где слева от меня храпела пьяная Полянская, а справа под одеялом трахалась вечно неудовлетворенная Телегина. Ты всерьез думаешь, что мне принципиален вопрос - позовет меня на пьянку несколько людей из тех, кого я называю 'расходный материал' или нет? Вот если бы мы с тобой не получили пригласительный билет на завтра, в 'Радеон' - вот это было бы причиной для расстройства, а это... И ты не переживай.

– А я и не переживаю - пробурчал я, понимая, что сейчас, меня похоже, пустили в святая

святых души. Надо же, стало быть, совсем я для нее своим стал, дальше - трам-там-тарам, черная машина, белая фата...

– Врешь, я тебя изучила - моей щеки коснулась ее щека, я уловил горьковато-пряный запах ее духов - Ты все еще тот мальчик, который сидел за третьим столом у окна в компании с десятью людьми в этом же здании, только в другом крыле. Взрослей, милый, взрослей, пора. Ты уже получил чин, скоро станешь мужем, название есть, осталось только это понять вот здесь.

И ее пальчик пару раз стукнул меня по темечку. Ну, я же говорил, все к тому и идет.

– Ты готов, - практически шептала мне она на ухо - Просто перешагни через всю ту чепуху, которая сидит у тебя в голове. Что тебе та же пьянка? Опять повториться история полуторамесячной давности - они будут зажиматься, ты будешь глушить водку, пытаясь найти то, чего уже нет.

– Что 'то'?
– мне было как-то неуютно. Странное чувство.

– Себя старого - Вика переместилась на другое плечо, к другой щеке, ее руки змеями сдавили мою шею - Ты умер и ты родился. Нет того Кифа, который лихо пил, пел и плясал, его нет для всех тех, кто вон за той дверью сидит, и за следующей тоже. Он ушел навсегда, теперь есть Харитон Юрьевич, с которым не стоит спорить и конфликтовать. Будь любезен, соответствуй своему имени.

– А Вика еще есть?
– вполне серьезно спросил у нее я.

– Для тебя - есть - так же серьезно ответила она - Хотя я предпочитаю слышать 'милая', 'солнышко' и 'котёнок'. Банально, но зато приятно. Так же хотелось бы в ближайшее время услышать, как ты говоришь своим новым знакомым 'Это Виктория, моя жена'. Поверь, это в наших обоюдных интересах.

– А для них?
– я решил пропустить мимо ушей последнюю фразу и показал рукой на дверь. Не сейчас, не сегодня время для этого разговора.

– Для них есть Виктория Александровна - руки оставили мою шею в покое.

– И для Ксюши?
– уточнил я.

– И для Ксюши - Вика поправила волосы - Мне, по сути, ее проблемы безразличны, ты же это сразу понял. Я усиливаю зону влияния. Нашу зону влияния - мы с тобой одно целое. Ладно, схожу в копировальный цех, что-то они халтурить стали.

– Вика - окликнул я ее, когда она взялась за ручку двери.

– Да, милый - поворот головы, улыбка, натянувшийся на груди пиджачок... А правда, что мне еще искать, что мне еще надо?

– Помнишь, тебя что-то беспокоило? Ну, ты сказала, что потом мы об этом поговорим...

– Ах, это...
– Вика еще шире улыбнулась - Забудь. Нервы, осенний сплин, усталость... Напридумывала себе всякой чуши, в которую потом сама поверила. Я же женщина, а женщины мнительны.

– Есть такое - согласился я - Умеете вы выдумать проблему, решать ее, не суметь это сделать, а после обвинить во всем нашего брата.

– Ну вот, ты все сам понимаешь - Вика посерьезнела - Главное, чтобы ты усвоил главное из того, что я тебе сказала. Самое главное.