Разорванный август
Шрифт:
Сафаров не вмешивался в споры своих коллег. Он не рассказывал о том, кто именно летал с ним в Форос и о чем говорили с Горбачевым отправившиеся туда члены делегации. Он не знал всех подробностей, так как не заходил в кабинет, когда Горбачев разговаривал с приехавшими, но из реплик Шенина и Болдина, Плеханова и Медведева понял, что Горбачев отказался визировать уже подготовленные документы. И поэтому тоже считал создание Комитета не совсем легитимным, так как не была соблюдена правовая форма отстранения главы государства от должности. Это мог быть либо импичмент, либо постановление съезда народных депутатов СССР,
Девятнадцатого августа он ушел домой в девятом часу вечера. На улицах и в метро все обсуждали происходящие события. Люди были возбуждены, взвинчены, некоторые всерьез опасались столкновений, споры иногда перерастали в драки. Когда он появился у своего дома, то вспомнил, как на него здесь напали, и подумал, что сейчас весь город находится в таком ощущении, ожидая, когда на них нападут. И он не знал, как ему реагировать на создание ГКЧП. У себя в квартире Эльдар принял душ и сел у телевизора, когда позвонили из Баку. Родные хотели знать, что происходит в Москве.
– У нас все в порядке, – заверил их Сафаров. – А как у вас?
– У нас тоже все хорошо, – услышал он в ответ голос отца, – но мы не понимаем, что у вас там будет дальше?
– Этого и я не знаю, – признался Эльдар.
По программе «Время» зачитывали документы Комитета и сообщения о поддержке, поступающие из разных регионов. Он выключил телевизор, решив, что сегодня может лечь спать немного раньше, и уже лежал в постели, когда раздался телефонный звонок. Эльдар поднялся и босиком прошел в столовую. Он уже много раз хотел вызвать техника и провести телефон в спальню, чтобы не бегать на звонки в другую комнату. Звонила Светлана Игоревна.
– Здравствуйте, Эльдар.
– Добрый вечер, Светлана Игоревна. – Он не мог не узнать ее голос.
– Я не поздно? Вы не отдыхали?
– Нет-нет, все нормально.
– Я не понимаю, что у нас происходит, – призналась она. – Муж сегодня позвонил, сказал, что задержится в МИДе, и до сих пор не вернулся. А вы работаете в таком месте, что должны все знать. Что будет дальше, Эльдар? Что вы об этом думаете?
– Не знаю, – честно ответил он, – я просто не знаю, что вам сказать. Вы же видите, что творится вокруг Белого дома.
– Да, я знаю. У нас в булочной пропал весь хлеб. Раскупили уже к двум часам дня. Вы думаете, они будут стрелять друг в друга?
– Не знаю, – признался он, – надеюсь, что нет. Одна гражданская война в России уже была. На один век вполне достаточно. Ведь ее последствия расхлебываются до сих пор. Надеюсь, что второй такой войны не будет, иначе это может быть последняя война.
– Да, – согласилась она, – я тоже так думаю. Извините, что я вам позвонила. Просто подумала, что могу с вами посоветоваться.
– Спасибо, что позвонили. – Ему так не хотелось обрывать разговор, но он не знал, что ей сказать.
– Извините меня еще раз. До свидания. Спасибо.
– До свидания, – ответил Эльдар и заставил себя положить трубку.
Утром следующего дня он узнал, что в город вводятся новые войсковые подразделения. Очевидно,
Во многих местах, в том числе и в самой администрации президента, начали снимать портреты Горбачева. Это было неприятно и страшно. Становилось понятно, что президент СССР может никогда не вернуться к исполнению своих обязанностей, так и оставшись «недееспособным» лицом.
Утром Ельцин решил позвонить Крючкову и набрал номер председателя КГБ. Тот почти сразу ответил – он находился в своем кабинете.
– Почему снова пошли танки? – грозно спросил Ельцин. – Когда все это закончится?
– Танки введены по решению Государственного комитета, – пояснил Крючков, – и не нужно так нервничать. Все происходит в рамках законов. Армия выполняет решения ГКЧП.
– Это незаконные решения и незаконный Комитет, – убежденно произнес Ельцин. – Вы это хотя бы понимаете? Ваши танки служат источником нестабильности и могут спровоцировать различные столкновения.
– У меня другая информация, – ответил Крючков. – Это российское руководство провоцирует напряженность и пытается спровоцировать различные столкновения.
Ельцин бросил трубку и повернулся к стоявшим рядом сторонникам:
– Он говорит, что мы провоцируем напряженность.
– Значит, сегодня пойдут на штурм, – предположил Руцкой.
– У них просто не осталось другого выхода, – добавил Бурбулис.
Коржакову приказали проверить бункер под Белым домом, чтобы ночью можно было туда спуститься. Он сообщил, что на крышах соседних домов появились снайперы и генерал Кобец тоже считает, что скоро начнется штурм здания.
– Завтра должна состояться сессия Верховного Совета РСФСР, – напомнил Хасбулатов. – Они не разрешат нам проводить эту сессию, иначе мы объявим на весь мир об их нелегитимности.
Ельцин мрачно слушал эти предположения. Он понимал, что сегодня может решиться не только его личная судьба. Примерно через два часа приехал офицер от Грачева. Тот просил передать, что дивизия Дзержинского не примет участия в штурме Белого дома. Вспоминая про этот день, генерал Лебедь напишет, что группа «Альфа» отказалась брать штурмом Белый дом. На самом деле это было неправдой. Группа «Альфа» не могла отказываться хотя бы потому, что в ней были собраны лучшие профессионалы, подготовленные офицеры, которые прекрасно понимали, что такое долг и присяга. Если бы им отдали такой приказ, они захватили бы Белый дом так же быстро, как сделали это в девяносто третьем. Но приказа не последовало.