Разорванный берег
Шрифт:
Быстро и бесшумно сняв часовых, они проникли внутрь темного здания, где неожиданно наткнулись на группу засидевшихся допоздна абверовцев, которые открыли беспорядочную стрельбу. Но Смершевцам удалось быстро уничтожить их, найти сейфы с картотекой и другими оперативно значимыми документами. На звуки выстрелов быстро отреагировали немецкие патрули, и через несколько минут все здание уже было окружено гитлеровцами.
– Надо продержаться, – сказал тогда Бородин, бросив взгляд на часы. – Наступление должно начаться через тридцать две минуты.
И они держались, отражая атаку за атакой. В ход уже давно шло трофейное оружие и гранаты. Вскоре Бородин был ранен в бедро. Рядом яростно отстреливался Вишня. Силы были неравны. Здание разведшколы горело, но немцы силами до батальона упорно продолжали штурм.
И вот, наконец, сквозь грохот пулеметных очередей Бородин услышал сначала дальний гул канонады, стремительно приближавшийся к городу, а потом и сухие автоматные очереди наших «ППШ».
Он понял, что это ребята из фронтовой разведки пробиваются к зданию на помощь группе Бородина.
– Ура!!! – последнее, что услышал Бородин и потерял сознание…
Деревянные створки единственного освещенного окна вдруг с треском распахнулись, майор мотнул головой, отгоняя воспоминания, и услышал спокойный голос полковника Воробьева: – Заходите!
– Майор, доложите о задержанной группе, – сказал генерал, когда Бородин вошел.
– Немецкая диверсионно-разведывательная группа в составе шести человек была сброшена с самолета в 0.10 минут в лесной массив в районе хутора Анмас, что в двадцати километрах от железнодорожной станции Кальвене, – начал доклад Воробьев. – На данный момент частично установлен состав группы – старший группы Алтис Гулбис с позывным «Барда», бывший лейтенант Красной армии, командир роты 152-й стрелковой дивизии. В июле сорок первого под Смоленском с оружием в руках перешел к немцам. До ноября сорок первого года содержался в лагере для военнопленных в Ковеле. Затем проходил обучение в Варшавской разведшколе. С сорок второго шесть раз забрасывался в тылы Красной армии, награжден немцами медалями «За храбрость» I и II степени. Радистка группы – Акулина Голенок, позывной для радиограмм САО, санитарка эвакогоспиталя № 3424, попала в плен под Красным Лугом в августе сорок третьего. Проходила обучение в разведшколе на станции Найкурен в Восточной Пруссии. Вместе с ней захвачен коротковолновой радиопередатчик SE108/10 в исправном состоянии, а также комплект запасных батарей для рации, полный комплект шифроблокнотов и шифротаблиц. Кроме того, у диверсантов был обнаружен комплект запасных батарей для передатчика SE88/5. Вероятно, данная радиостанция использовалась для связи с немцами путевым обходчиком. Отсутствие в течение последнего времени радиоперехватов в расположении Ленинградского фронта позволяет сделать вывод, что из-за отсутствия питания для рации путевой обходчик в данное время не имеет связи с немцами. Этот факт позволяет нам начать с немцами радиоигру. Радистка дала согласие на сотрудничество. Считаю целесообразным включить ее в функельшпиль [15] . Личности двух других членов разведгруппы, ликвидированных при задержании, устанавливаются. При десантировании группа разделилась. Двое диверсантов ушли через лесной массив к линии фронта.
15
Функельшпиль – радиоигра, передача дезинформации с помощью перевербованного агента.
– Что конкретно предпринято в этой связи? – спросил генерал.
– По показаниям радистки Акулины Голенок, встреча с ними назначена на завтра, – посмотрел на часы Бородин, – в доме путевого обходчика на железнодорожном переезде в трех километрах от станции Кальвене. Дом взят нами под круглосуточное наблюдение.
– Кто сейчас контролирует ситуацию на месте?
– Лейтенант Барабоха.
– Хорошо. Докладывайте об обстановке каждые три часа. С этим делом пора заканчивать. Даю вам сутки, и не более. Если «гости» не появятся в течение этого времени, передавайте обходчика в НКВД. Присаживайтесь к столу, – пригласил Дубровский. – Итак, по сообщению зафронтовой разведки, в частности нашего агента «Хлоя», начальник группы абверкоманды-212 лейтенант Хассельман Хельмут, кличка Александр, и его заместитель лейтенант Шуберт Ганс, кличка Гор, разбили подготовленные ими агентурные кадры на мелкие диверсионно-террористические группы. Они снабжены оружием преимущественно советского образца, боеприпасами, взрывчатыми веществами, и в настоящее время их интенсивно обучают взрывному делу. Также в начале марта сорок пятого года при абверкоманде-212 были созданы еще несколько диверсионных групп из подготовленной в Дальвитцкой диверсионной школе агентуры и военнослужащих германской армии. Эти группы также снабжены поддельными документами, оружием, продовольствием и будут оставлены немцами в Курземских лесах Курляндии в специально построенных и оборудованных землянках-укрытиях. С оставленными диверсионными группами руководством абверкоманды-212 планируется поддерживать связь с помощью приданных им переносных коротковолновых радиостанций. Задача данных диверсионно-террористических групп – с приходом советских войск в Курляндию развернуть в нашем тылу подрывную деятельность против частей Красной армии, основное задание – осуществить подрыв портов Виндава и Либава. Какая именно диверсионная группа из оставленных немцами в нашем тылу будет задействована для диверсии в портах Лиепаи и Вентспилса, нам пока неизвестно. Но по информации фронтовой разведки Ленинградского фронта, немцы, в ожидании нашего наступления на Курляндскую группировку войск, уже начали интенсивные работы по подготовке к минированию морских портов Либава и Виндава. Эти данные подтверждаются захваченными в результате действий наших разведгрупп пленными: одним – в районе юго-западнее Бриэжи и тремя – в районе Иечукрогса.
Контрразведывательной операции по предотвращению взрывов в портах Лиепаи и Вентспилса, а также уничтожению оставленных немцами с этой целью немецких диверсионных групп присвоено кодовое наименование «Страж». Учитывая важность успешного проведения операции «Страж», ставлю вас в известность, что с ноль-ноль часов сегодняшнего дня проведение операции «Страж» взято на контроль Ставкой Верховного главнокомандующего. По распоряжению начальника ОКР «Смерш» вся зафронтовая агентура уже ориентирована на выявление мест закладки взрывчатки, кабелей подключения и пультов управления взрывами. По реализации операции «Страж» командованием фронта было принято решение задействовать в том числе и вашу группу.
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
ШИФРОВКА № 1908/45
«Начальникам ОКР «Смерш» Ленинградского фронта
В связи с тем, что 12.04.45 г. с 0.00 часов проведение операции «Страж» взято на контроль Ставкой Верховного главнокомандующего, ориентировать всю имеющуюся в распоряжении контрразведки фронта зафронтовую агентуру на выявление мест закладки взрывчатки, кабелей подключения и пунктов инициирования взрывов в районе портов Либава и Виндава.
Курляндская группировка немецких войск, апрель 1945 года
Большой транспортный «Юнкерс-52», тяжело ударившись шасси о бетонку взлетно-посадочной полосы и пробежав несколько сот метров, замедлил ход и, развернувшись, замер напротив покрытого маскировочной сетью большого ангара. Из кабины пилотов вышел техник и, потянув вовнутрь салона тяжелую дверь, стал прилаживать металлическую лестницу-трап. Начальник отделения «Абвер-2» полковник Мориц Беккер встал с жесткого железного сиденья и стал разминать затекшие во время полета ноги. Летевшие рядом и весь полет молчавшие трое молодых людей в строгих черных костюмах и со значками членов НСДАП на лацканах безукоризненно чистых и отглаженных пиджаков тоже встали и с интересом смотрели на взлетное поле через мутные от влаги иллюминаторы из толстого плексигласа. Глядя на них, Беккер сразу вспомнил Восточную Пруссию, где в апреле 1944-го, когда в городе Хоэнзальца был сформирован штаб «Ягдфербанд «Ост», занимающийся подготовкой и заброской диверсионно-разведывательных групп на территорию советской Прибалтики. Тогда тоже из Берлина без всякого предупреждения прилетели двое точно таких же «пиджака» с такими же партийными значками на лацканах. Они резво пробежались по территории, пообщались с курсантами, посетили столовую и к вечеру улетели. А через две недели на стол самому Канарису лег доклад, состоящий из нескольких томов, в котором сообщалось об отвратительной организации подготовки курсантов. Этот доклад тогда едва не стоил Беккеру карьеры, которую он скрупулезно строил не один десяток лет. Спасло его тогда только хорошее личное отношение к нему шефа немецкой разведки.
«Да, не поздоровится Карлу, – без злорадства подумал Беккер про командира 16-й армии Курляндской группировки Карла Хильберта. – Впрочем, – поправил он сам себя, – возможно, они прибыли и не по мою душу».
И действительно, не успели партийные работники спуститься по трапу, как черный, блестящий лакированными боками «Хорьх», до этого мирно «дремавший» у летного ангара, вдруг сорвался с места и, едва не задев крылом вышедших на поле летчиков, затормозил возле трапа. Начальник отделения «Абвер-2» с внутренним облегчением увидел, как двое парней со значками резво запрыгнули в автомобиль, хлопнули дверцы, и «Хорьх», стрельнув из-под колес песком, помчался к КПП. Тогда он неторопливо спустился по трапу и направился к ангару, возле которого стоял неприметный, потрепанный жизнью черный «Мерседес», приписанный к абверу.
Ленинградский фронт, апрель 1945 года
Лейтенант Барабоха, завернувшись в плащ-палатку, уже пятый час лежал в зарослях кустарника метрах в тридцати от одноэтажного кирпичного здания путевого обходчика. С этой позиции хорошо просматривался вход в дом и стена с тремя окнами, выходящими в сторону леса. «Хорошо еще, что у обходчика нет собаки», – все больше коченея от пронизывающего ледяного ветра, думал лейтенант. За все время старик обходчик лишь трижды вышел из дома, и то только для того, чтобы поднять шлагбаум, один раз он пропустил колонну из восьми полуторок с солдатами и два раза – открывая проезд для одиночных машин. Все перемещения объекта, засекая точное время, лейтенант старательно записывал в блокнот. На вид объекту наблюдения было лет под семьдесят, невысокого роста с большой плешивой головой на короткой шее. Его неприятное широкое лицо с мелкими чертами, сплошь изрезанное глубокими морщинами, большей частью было скрыто надвинутым капюшоном. Кутаясь от шквальных порывов ветра в старую немецкую армейскую плащ-палатку, старик в нужный момент быстрым шагом подходил к шлагбауму и, пропустив автотранспорт, тут же исчезал в доме. Гости за время наблюдения к нему не захаживали, следовавшие через железнодорожный переезд машины не останавливались. Впрочем, как и за все прошедшие сутки, когда в засаде сидел Вишня. Настроение у лейтенанта с утра было отвратительным. Пришло письмо от младшей сестры Насти, которая, едва окончив среднюю школу, тут же поступила в специальную школу радистов. И хотя война уже почти закончилась, все равно представить ее, такую юную и хрупкую, на фронте или даже, упаси бог, за линией фронта, в немецком тылу, он не мог. Сам-то он с самого детства мечтал стать разведчиком. Усиленно занимался академической греблей, поскольку этот вид спорта хорошо развивает все группы мышц. Потом – стрельбой. Даже успел еще в школе выполнить норматив I разряда. И едва отметив восемнадцатилетие, на следующий же день пришел в военкомат, решив не дожидаться повестки. Попав на 2-й Прибалтийский фронт, окончил курсы снайперов и там же открыл свой первый боевой счет. Сейчас на прикладе его снайперской винтовки было уже четырнадцать зарубок – по числу убитых им гитлеровцев. Потом было тяжелое ранение и предложение перейти в оперативно-розыскной отдел «Смерша» полковника Воробьева. Пошел он в «Смерш» с затаенной радостью. Сбылась его мечта, правда он стал не разведчиком, а контрразведчиком, но все же… К тому же теперь у него в кармане гимнастерки лежала заветная красная книжица с тисненными золотом буквами «НКО Главное управление контрразведки «Смерш», едва взглянув на которую робели даже войсковые генералы. Но на новом месте у него сразу все как-то не задалось. Вот и позавчера он получил нагоняй от майора за то, что при задержании диверсионной группы Алтиса Гулбиса застрелил двух диверсантов. Но если бы он стрелял, как было приказано, только по конечностям, наверняка погиб бы Третьяк. Но это в расчет, конечно, никто не берет. Майор, отчитывая его при всех, как мальчишку, так и сказал: «Здесь не место для самодеятельности, и в любом случае приказы нужно выполнять». Вот на фронте все было по-другому. Там – сам погибай, а товарища выручай.
От невеселых мыслей его отвлек еле слышный звук приближающихся шагов. Он хорошо помнил, как Вишня наставлял его, что звук шагов в лесу человек легко различает на расстоянии примерно тридцати метров. Барабоха поплотнее завернулся в плащ-палатку и вжался в землю. Мимо него, осторожно ступая по песку, прошел человек. Вскоре раздался явно условный стук в дверь. Два коротких и через паузу один, и потом снова два коротких стука. Над крыльцом тотчас вспыхнула тусклая лампочка. Человек сбросил капюшон, и лейтенант сразу узнал гостью. Это была врачиха из дезинфекционного пункта станции Кальвене Ирма. Высокая, статная, с толстой длинной косой цвета спелой пшеницы и огромными синими глазами, похожими на бездонные озера. Барабоха знал, что уже немало мужчин утонуло в них. Да и сам лейтенант, у которого не было девушки – не успел как-то до фронта обзавестись, – нередко представлял ее рядом с собой, скажем, на Тверском бульваре или в Александровском саду. Сейчас же, увидев ее здесь, у дома путевого обходчика, он почувствовал, как у него неприятно кольнуло сердце.