Разорванный круг
Шрифт:
Со многими людьми случалось воевать Целину, когда рождалась очередная новаторская идея.
Однажды, уже в Сибирске, куда занесла его война, он занялся изучением шин в условиях эксплуатации. И ему бросилось в глаза, что очень уж быстро стареют покрышки, покрываются трещинками. Сначала мелкие, они делаются гуще, шире, глубже, наконец уже целая сеть трещин изрезает покрышку, как морщины стареющее лицо, только во сто крат быстрее. Бывало и так: лежит новехонькая покрышка на складе, не работает, а все равно трещины появляются. Резина становится твердой, жесткой, хрупкой. Поставишь такую покрышку на автомашину — она проходит только половину гарантийного срока, а то и меньше.
Целин знал, что предотвращает старение резины. Пчелиный воск. Удивительное
Так продолжалось до тех пор, пока шин было мало, а воска много. Со временем это соотношение изменилось, и стойкость шин снизилась.
Иностранные фирмы разведали секреты «Треугольника», но воспользоваться ими не смогли: пчелиный воск был дефицитен и дорог. Однако нашли ему заменители — кристаллические воска. «Красный треугольник» тоже нашел заменитель — парафин. Он был хуже, гораздо хуже, чем пчелиный воск, — кристаллы у парафина более крупные, — а все-таки стойкость шин опять возросла. Но и парафина не хватало.
Вот и завертелись у Целина мозги в одном направлении: чем заменить пчелиный воск? Чем таким, чего много и что стоит дешево?
Илья Михайлович зарылся в книги.
Он не разделял точки зрения американских изобретателей, которые предпочитали эксперимент, иногда даже слепой, теоретическим поискам. Знаменитый Эдисон считал, что лучше провести тысячу опытов, чем искать определенную закономерность. Гудийр, пытаясь улучшить качество резины, подмешивал в нее все, что попадалось под руку: соль, сыр, орешник, чернила, негашеную известь.
Целин знал, что ищет, потому сфера его поисков была определенной. Прежде всего его внимание привлек горный воск — озокерит. Но опыты с этим веществом были лишены практического смысла, так как запасы его оказались очень ограниченными. В конце концов он остановился на церезине — продукте перегонки нефти. Церезин содержит в себе мелкокристаллический воск, и были все основания полагать, что в резине он поведет себя, как пчелиный.
Но теоретические домыслы остаются домыслами, пока они не проверены практикой. Охотников же тратить на это время и средства не находилось. Работал Целин заместителем начальника сборочного цеха и был на плохом счету. Организационная жилка у него отсутствовала, и все его требования помочь наладить опыты с церезином пропускались мимо ушей. Начальник цеха считал, что Целин, не справившись с одним делом, пытается выскочить на другом.
Оставалось писать в разные инстанции, чем и занимался Илья Михайлович в редкие свободные вечера, — в цехе он обычно находился с утра до ночи. Но куда он ни обращался, его письма пересылались в НИИРИК — единственную организацию, которая серьезно занималась вопросом старения резины, — и оттуда неизменно приходили отказы. На штампованность отказов пожаловаться было нельзя — мотивировки всегда разные. То «Ваши предложения противоречат современным научным представлениям», то «Опыты с предложенным церезином проводились и признаны бесперспективными». Было и «лирическое» заключение: «Горячо советуем вам направить вашу неуемную энергию на менее сложные проблемы». В слове «неуемная» машинистка, как назло, сделала опечатку, пропустила «е», и получилось «неумную», правда, отсутствующая буква была дописана чьей-то рукой. Отказы неизменно подписывала Чалышева. Менялись руководители института, а Чалышева оставалась. Сначала она подписывалась как «научный сотрудник», потом прибавилось слово «старший», — у Чалышевой появилось звание кандидата технических наук. Целин со страхом ждал того дня, когда кандидат станет доктором.
Тяжело воевать одному, а Илья Михайлович Целин долгое время оставался один. И не потому, что чуждался людей, нет, — не было на заводе человека, с которым он не делился бы своими замыслами. Просто не находил единомышленников
В конце концов Целин не выдержал натиска начальника цеха и ушел в проектный институт, который занимался вопросами производства шин. Тему исследования церезина удалось вставить в план. Но когда план утверждали в Москве, снова появилась на сцене Чалышева, представила убедительные данные о бесперспективности темы, и ее закрыли. В довершение всех бед сменилось руководство проектного института. Директором стал тот самый начальник цеха, который невзлюбил Целина. Пришлось снова сбежать на завод. Его терпели из уважения к былым заслугам, из сочувствия. Целин по-прежнему работал с утра до ночи, по-прежнему писал во все инстанции и по-прежнему получал отказы за подписью Чалышевой. Из этого замкнутого круга ему так и не удавалось вырваться.
Глава седьмая
Нелегко складывалась жизнь у Ксении Федотовны Чалышевой. Кончила школу — и заметалась: куда поступить учиться? Ни к чему особого призвания у нее не было. Четыре года подряд держала она экзамены в разные учебные заведения — и в гуманитарные и в технические, пока наконец не удалось поступить в химико-технологический институт. Ее одноклассники к этому времени уже заканчивали институты. Каждая встреча с ними оставляла царапину на сердце, и она избегала этих встреч. Ежегодно добрая треть из них приходила на выпускной вечер, на слет окончивших школу. Ксения тоже получала приглашения, но рвала их. Не пошла даже в тот год, когда защитила диплом и получила звание инженера. Трудно было встречаться с людьми, которые уже прочно стали на ноги, завоевали себе положение. Она и теперь ничего определенного о себе сказать не могла. Не знала, не решила, что делать дальше. На завод идти не хотелось: шумно, грязно, много людей вокруг. Людей она не любила, потому что завидовала им. И острее всего тем, кто обзавелся семьями и был счастлив. Даже смех на улице вызывал у нее вспышку гнева, словно весь мир должен был скорбеть о ее незадачливой судьбе. Вот если бы забиться в какую-нибудь комнату, одной, и корпеть над несложной работой — большего она не желала бы.
Судьба улыбнулась ей — ее приняли научным сотрудником в институт резины и каучука. С трудом приняли. Помог отец — у него нашелся в институте друг детства. В тридцать лет она стала есть заработанный своим трудом хлеб. Но хлеб этот был горек: ее грызла зависть. Зависть к людям, которые работали с рвением, чего-то искали, что-то создавали, за что-то боролись. Даже среди этой кипучки она оставалась спокойной и бесстрастной, как камень на дне потока, омываемый со всех сторон водой, но застывший в неподвижности.
У нее были достоинства, за которые ее ценили: педантичность и скромность. Порученную работу она выполняла со скрупулезной тщательностью и ни на какие лавры не претендовала. Для диссертантов, которым помогала, она была находкой: к каким бы неожиданным выводам ни приводили добытые ею данные, никто не подвергал их сомнению, стоило сказать, что исследования проводила Чалышева. Так и повелось: самую точную, самую кропотливую черновую работу поручали ей. Но она умела добывать лишь голые цифры. Выводы, заключения, обобщения делали другие. Ни разу ни одна собственная техническая мысль не шевельнулась в ее голове.
Так могло продолжаться многие годы, если бы не потребовали от научных сотрудников включиться в самостоятельную работу. Чтобы сохранить должность, надо было заняться диссертацией.
И снова Ксения Чалышева заметалась. Какую взять тему? По существу ее не увлекала ни одна. Но выбрать было нужно, и она изобрела свой способ. На отдельных полосках бумаги переписала названия тем, скрутила эти полоски перемешала и наугад вытащила. «Исследование морозостойкости шин в условиях Крайнего Севера».