Разорванный круг
Шрифт:
А на следующий день, проснувшись чуть свет, почувствовала, что устала отдыхать, что больше не в силах бездельничать, и решила поехать в Центральный научно-исследовательский институт шин.
Ей приходилось и раньше бывать в этом крупнейшем в стране институте. Она знала, какими проблемами он занимается, знала о творческой атмосфере, которая здесь царит.
В отдел кадров идти не хотелось, с директором института она знакома не была, а вот с Дубровиным сталкивалась и относилась к нему с симпатией. Он несколько раз выступал у них в НИИРИКе и подкупил не только умением доступно говорить о самых
В институте день был необычный. Во дворе стояли, выстроившись в ряд, три десятка машин, вокруг них толпились люди. Из отрывочных разговоров Елена узнала, что вернулась с государственных испытаний, которые проводились в районе Орла, колонна машин. Шины «Р», разработанные институтом, прошли в три раза больше, чем обычные серийные, и были еще пригодны к дальнейшей эксплуатации. Вот почему на лицах людей написана такая радость, вот почему здесь шумно, как в пионерском лагере. Внезапно разговоры стихли, и все повернулись в одну сторону. Повернулась и Елена и увидела директора института, научных сотрудников и еще нескольких человек, как узнала позже — из ЦК. Они подошли к одной машине, осмотрели покрышки, поговорили с водителем. Потом к другой, к третьей.
Елена протиснулась поближе. Ей доставляло удовольствие выслушивать суждение водителей-испытателей, людей, знающих тонкости шинного дела и несущих ответственность за каждое свое слово.
Немного позже появились руководители Комитета партийно-государственного контроля, и Елена уехала домой, понимая, что сегодня ею никто заниматься не станет. Однако общая радость передалась и ей. Приятно было думать, что через несколько дней она, быть может, войдет в этот коллектив, решающий большие и очень конкретные задачи.
Дубровин встретил ее радушно. Он знал ее в лицо, вспомнил, где видел, но фамилию вспомнить не мог.
— Ракитина Елена Евгеньевна, — официально представилась Елена и рассказала, что приходила вчера, зачем приходила и почему ушла.
— Напрасно, напрасно, для такой обаятельной женщины я нашел бы время, — галантно сказал Дубровин, используя право преклонного возраста говорить комплименты. — А шины посмотрели? Каковы?
— Хорошие шины. Только очень сложны конструктивно. Мне неясно, когда заводы получат соответствующее оборудование, а сборщики освоят их изготовление.
В глазах Дубровина появилось любопытство. Ракитина смотрит в корень, значит, понимает в шинах. Так почему же она ушла из НИИРИКа? И он спросил об этом.
— Разошлись с руководством во взглядах на пути поиска антистарителя, — осторожно ответила Елена, не желая охаивать ни институт, в котором работала, ни его руководителя. — Я стою на точке зрения… сибирского завода.
Лицо Дубровина выразило живейший интерес.
— Но, родненькая, правильность взглядов доказывают работой, а не уходом, — сказал он.
— Каждый доказывает, как может, — возразила Елена. — Я предпочла искать единомышленников, а не бороться с противниками.
— Вы кандидат?
— Нет. Рядовой научный сотрудник. Химик-аналитик. Исследовательских способностей за собой не вижу и плодить число ученых-пустоцветов не собираюсь.
— А может быть, у вас просто не сумели пробудить этих способностей? — поинтересовался Дубровин.
Елена ответила коротким анекдотом: человека спросили, играет ли он на скрипке. «Не пробовал. Может быть, и играю…»
Дубровин рассмеялся. У него и без улыбки очень добродушное лицо, типичное, как казалось ей, лицо человека науки, который имеет дело только с реактивами, колбами и пробирками.
— Вы копуха или торопыха? Признавайтесь, — неожиданно потребовал он.
— Торопыха, — поспешила ответить Елена, словно боялась, что Дубровин примет ее за копуху, если она помедлит с ответом. — Я всегда стремлюсь поскорее сделать работу и получить результат.
Дубровину все больше нравилась эта женщина, исполненная непостижимого обаяния, с решительными суждениями. Она не старалась произвести выгодного впечатления, чем всегда грешат люди, устраивающиеся на работу, и этим невольно подкупала. Дубровин понимал, что особой ценности для его отдела она не представляет. У него работало шесть докторов наук, семнадцать кандидатов, два академика консультировали наиболее значительные темы, одиннадцать аспирантов готовили диссертации. Рядовой химик — не находка, но почему-то не хотелось отпускать ее ни с чем, и он стал рассуждать вслух:
— Мне думается, лучше всего подключить вас к поисковой работе дальнего прицела. Как правило, это значительные темы, и ведут их серьезные люди, у которых есть чему поучиться. Вот сейчас мы пытаемся создать моношину. Знаете, что это такое?
— Шина сплошь из одного полимера.
— Значимость ее представляете?
— Еще бы! Сборка заменяется литьем или штамповкой.
— Увлекает?
— Интересно. Но прицел очень уж далекий. — Елена страдальчески сморщила брови. — Люди, решающие такие задачи, похожи на путников в дальней дороге: они не спешат. А я торопыха.
— Ну, насчет темпов — это кто как. Они зависят от научного темперамента, — возразил Дубровин. — Но когда на тебя наседают — скорей да скорей — каждый заторопится. Есть еще одно интересное дело, поближе. О радиационной вулканизации слышали?
— Краешком уха, — призналась Елена. — Только то, что было опубликовано.
Дубровин подробнейшим образом рассказал о том, как в стенах ЦНИИШИНа родилась мысль подвергнуть резину воздействию атомной энергии, как искали оптимальные параметры, терпели неудачи. Рассказал и о теоретических схватках, которые пришлось выдержать. Многие ученые считали, что облучение не улучшит свойства материалов, а наоборот, ухудшит их.
По его оживленности Елена догадалась, что радиационная вулканизация ему, пожалуй, ближе всего остального.
— Я горячо советую вам, Елена Евгеньевна: заинтересуйтесь радиационной химией, — уговаривал Дубровин. — Возможности ее безграничны и пока находятся далеко за пределами наших знаний. Мы еще не совсем точно представляем себе, что происходит в облученных шинах, но можем сказать с уверенностью, что ходимость их возрастет на пятнадцать — двадцать пять процентов. Представляете? Скоро мы начнем в Крыму дорожные испытания шин, подвергнутых радиационной вулканизации, проверим результаты лабораторных исследований и будем бороться за промышленное внедрение.