Разрешаю любить или все еще будет
Шрифт:
Танцевать я не рвался. Курить я также был не охотник. Мой друг Женя то убегал куда-то, то вновь неожиданно появлялся. Меня пыталась вытащить на танец Светлана. Я не пошел, отказался:
– Ну что ты Светочка, я тебе все ноги оттопчу. – Она махнула рукой и убежала с Виктором.
Фоков имел в аттестате одни пятерки, я своим – похвалиться не мог. Показывать его кому-либо, мне не хотелось, хоть я и сдал все экзамены – злосчастную физику – учителя и предположить не могли – на пять, но вредный Иван Семенович он был у нас председателем экзаменационной комиссии, опротестовал оценку, и мне поставили тройку. Тройки я также получил по алгебре
– Юра, ты никогда не задумывался, отчего мы с тобой вместе, рядом друг возле друга?
– Нет! – ответил я.
– Хорошо, я тебе скажу. Мы разные оттого и рядом. Это несмотря на то, что желания наши часто совпадают. Я, например, для достижения цели готов пойти на риск, чего не скажешь о тебе. Ты осторожен, однако, на финише, или лучше сказать на «пьедестале почета», можешь оказаться первым. У тебя много упрямства. Оно затыкает тебе уши. Слова других, пусть правильные, для тебя ничто. Маленькая тропинка, проложенная тобой в мыслях – уже дорога. Ты, как я понимаю, после школы собрался пойти учиться не, в так называемую, «академию», – у нас в селе было свое училище, сельскохозяйственное, – куда тебя невольно толкает Иван Семенович. Ведь нет? Ты, как и я, подобрал себе институт, и ты поступишь! Я знаю это.
Фоков говорил долго. Он во всех подробностях описал мне мое будущее, рассказал и о своем. О Наташе он молчал. Ее Женя оставлял для себя.
Я в институт рвался. Фоков тут был прав. Правда, не я один. Многие ребята из нашего выпуска хотели стать инженерами. В числе первых был он сам, затем Ната, Светлана, Надежда, Виктор.
Экзамены в вуз я сдал, но не прошел по конкурсу. Мне было обидно.
Виктор поступил в военное училище. Сеня пошел в музыкальное училище по классу баяна. Ната и Женя оказались в одном и том же учебном заведении – политехническом институте и что странно на одном факультете. Светлана и Надежда также куда-то пристроились.
Отец, как мог, успокаивал меня:
– Это я виноват! Моя болезнь оторвала тебя от учебы. У тебя еще есть год перед призывом в армию. Ты позанимаешься и поступишь. Я уже тебя трогать не буду. Можешь, если есть желание пойти на подготовительные курсы. – Я пошел на завод. Устроили меня туда по знакомству, так как я тогда был еще несовершеннолетний. Мне помог отец через своих друзей, работавших в городе.
Завод не ферма. Меня приняли в бригаду слесарей. Я долго привыкал к шуму машин, гари масла, к чрезмерно длинным часам. Время тянулось бесконечно. Я работал в одну смену. Она у меня была на час меньше, чем у остальных рабочих. У меня закладывало нос, я морщился, болели уши, не знаю, как не оглох. Бригадир, наблюдая за мной, хлопал меня по плечу и подбадривал:
– Ничего сынок, терпи! Попервости всем не сладко приходиться. Я в четырнадцать лет пришел на завод, а тебе семнадцать ты, можно сказать, взрослый.
Я терпел. Привыкал. Втягивался. На работу и с работы я ездил в электричке и на автобусе. У проходной меня не раз останавливал вахтер:
—Ты куда мальчик? – кричал он на меня, заслонив своим телом двери. Я тут же показывал ему пропуск, и он отходил в сторону, давая мне дорогу. Не знаю, как, но я доработал до первой зарплаты. Думал уже все бросить и уйти. Но в кассе я получил деньги, небольшие, но честно заработанные и это меня удержало – почувствовал себя рабочим человеком. Деньги для меня были как признание моего положения, места в трудовом коллективе. Через два-три месяца я ничем уже не отличался от других работников завода, ну разве, что своим возрастом.
Друзья от меня ушли на второй план. Мне ни до кого не было дела. Возможно, из-за того, что я сильно уставал, а потом был сломлен еще и морально. Мне требовалось время чтобы прийти в себя.
Однажды я, возвращаясь со смены, случайно столкнулся с Натой. Разговора у нас не получилось. Я боялся сочувствия с ее стороны и поэтому отмалчивался. Это она училась в институте не я. Мне же хвалиться было нечем. Девушка торопилась домой. Я проводил ее и расстался.
– Все будет нормально! – сказал я сам себе. – Еще придет мое время. Я буду на коне. Не зря мне при встрече говорит отец Наты Михаил Ромуальдович: «Юра, ты, что же нас забыл, не заходишь?» – Я его устраиваю. Во мне он видит зятя, и я им буду. Отдавать Нату Жене я не собирался. Пусть он с ней учиться в одном институте. Ну и что из того?
На заводе я работал недолго – осень и зиму. Вскоре мне пришла повестка в армию. Я тут же уволился и стал готовиться к службе. Кроме меня призывался Гришка-двоечник – переросток и еще несколько ребят моих одноклассников. Гришка появился в селе неожиданно.
– Я! – сказал он, – здесь в селе прописан, а не у отца – там трудно с пропиской. Мне у него так и не удалось закрепиться. Ну, ничего, отслужу армию и уж тогда я пристроюсь в городе. Не век же мне с бабкой жить!
Мы не имели освобождения от армии. Для этого нужно было хотя бы учиться в институте. Но я не унывал. Я был согласен. Тогда времена были не то, что сейчас – другие, и если парень не проходил армейской школы считался не мужик. Я же хотел быть мужиком.
Моя мать Любовь Николаевна устроила мне проводы. На них я пригласил в первую очередь своего друга Женю и, конечно, Нату. Кроме них было много других ребят, живших у нас на улице. Сеня пришел со своим баяном. Вечер пролетел быстро.
Мой друг крутился возле Наты – не отходил. Я часто оставался в стороне. Один раз мне все-таки удалось с ней потанцевать. Во время танца ее кудряшки приятно щекотали мне щеку. Я чувствовал ее тепло и с удовольствием поддавался новым ощущениям.
– Юра! – сказала мне девушка, – я буду ждать от тебя писем, и согласна отвечать на них. – Ее слова меня порадовали. На службу в армию я пошел со спокойным сердцем.
На память перед тем, как отбыть, покинуть село, я захотел положить в чемоданчик фотографию. После окончания школы я вместе с друзьями сфотографировался, однако получить карточку так и не смог – где-то затерялась. Я вначале спросил о ней у старосты Надежды Ватуриновой. Та отправила меня к Светлане. Светлана сказала, что передала Наташе, а Наташа Жене. Мой друг был в неведении и лишь пожимал плечами:
– Ну, что ты Юра, – сказал он, почесав свой крутой затылок. – Я видел твою фотографию, ее мне пытались всунуть. Но я тогда уезжал в город, и поэтому не взял, отказался, не помню точно, но Наташа, мне кажется, пристроила карточку Виктору. Спроси у него.
Мой сосед по парте укатил поступать в престижное военное училище. Я у него ничего не мог спросить. Так фотография и пропала.
Перед отъездом я собрал своих друзей и снова сфотографировался, правда, у фотографа любителя. Он постарался. Потратил много пленки и перевел не одну пачку бумаги. Самую из наиболее удачных карточек я прихватил с собой.