Разрешаю любить или все еще будет
Шрифт:
– Хорошо, – донесся до меня тонкий голосок девушки, – я разрешаю тебе любить меня. – Она уже знала себе цену. За ней ребята бегали табуном. Я же еще был неуклюжим подростком и вряд ли мог интересовать девушек, тем более ее, Наташу Кустину.
Наш разговор был подслушан Женей Фоковым. Я о том даже не подозревал. Он слова девушки воспринял как признание мне в любви. Мой товарищ тогда просто взбесился. Я с ним расстался – вернее он со мной: не видел, и слышать не желал, но находился рядом. Меня к Наташе Кустиной влекло, и я не заметил ухода Фокова в себя, а иначе бы удержал его.
Я долго чувствовал перед товарищем
Наташа Кустина была лучшей ученицей нашего класса, а я числился в середнячках и то не всегда. Был ей не пара. Вот Фоков это другое дело. Но что-то все-таки объединяло нас. В детстве, возможно, это была телега, в которой мы играли, в юности – неосознанные желания любить и быть любимым. Эти желания переполняли и моих друзей: Семена, Светлану, Надежду, Виктора. Наташа тоже была им подвержена. Особенно они действовали на Женю. Возможно, из-за того, что Кустина не обращала на него внимания. Я также был у Фокова под прицелом как претендент на руку и сердце нашей подруги. Не знаю, как он реагировал на Михаила Потаповича. Я думаю, он его просто не замечал, игнорировал. А напрасно, Ната, я не раз видел, находясь рядом с учителем физики, опускала вниз глаза. Обычно Фоков всегда был на высоте в любых школьных делах, а тут вдруг сник: забросил учебу и наотрез стал отказываться от общественной работы. Он был редактором классной стенной газеты и порой не раз меня выручал тем, что не давал хода критическим статьям обо мне. Я ему был за то благодарен. А тут хоть о нем самом пиши: в дневнике у парня стали появляться не только тройки, но даже и двойки, чего раньше никогда не было и не могло быть. Девятый класс ему дался тяжело. От Жени такого никто не ожидал.
Отец парня, Станислав Александрович и мать Лидия Ивановна недоумевали, как могло такое случиться. В интеллигентной семье ребенок просто обязан быть отличником. Учителя бились, пытаясь помочь Фокову. Клавдия Яковлевна учительница по иностранному языку даже оставила парня на осень.
– Я не хочу тебе ставить тройку, – афишировала она Жене свое решение. – Летом походишь на дополнительные занятия и «хорошо», даже «отлично» тебе будет обеспечено.
Молодой физик Михаил Потапович в отличие от других своих коллег учителей, чувствовал себя перед Фоковым виноватым и намеренно завышал ему оценки. Я ничего не понимал. Обстановка, создавшаяся вокруг моего друга, меня шокировала, и я не раз говорил Нате:
– Ну что тут такого: Женя скатился в учебе, не успевает. Я, также учусь и ничего страшного, а тут разыгрывают вокруг него трагедию, которая самого виновника совсем не трогает. Ему не до нас. – Я лгал девушке прямо в глаза. Наташа, вот чье внимание было необходимо Евгению. Но Кустина вела себя странно. Она находилась рядом, а в мыслях далеко – не в селе, а в городе мегаполисе, наверное, со своим Михаилом Потаповичем.
Однажды, когда я был у нее дома, девушка из-за какого-то пустяка вдруг ни с того ни сего набросилась на меня. Нина Васильевна, услышав крик дочери, не выдержала:
– Ната, опомнись, да разве так можно себя вести?
Наташа извинилась и убежала. Я тоже убежал, убежал на улицу, но у калитки вдруг столкнулся с Фоковым. Он шел к Кустиной, увидев меня, резко развернулся и рванул в сторону.
– Евгений! – крикнул я другу, но он даже не повернулся, а лишь прибавил ходу. Я за ним не побежал, а нужно было.
«Никуда не денется, через день-два сам будет у меня» – подумал я. Однако друг отчего-то не приходил. Я уже начал беспокоиться: раньше такого не было.
Весть о Фокове принесла мне Светлана. Я не поверил ей, когда она выпалила:
– Женя повесился.
– Как повесился, – переспросил я. – Ерунда какая-то.
– Юра! Юра! Женю увезла скорая помощь!
Затем позже я узнал от Семена, что незадолго до случившегося Ната от Жени получила письмо. Его, Кустиной вручила сестренка Светланы – Юлия.
Фоков остался жить. На чердаке, где он пытался покончить жизнь самоубийством, не выдержала перекладина – сломалась. Мой друг долгое время – не один час валялся на старом прелом сене и приходил в себя пока его не нашла мать Лидия Ивановна и не вызвала «скорую помощь». После она мне объясняла:
– Юра, для Жени этот учебный год тяжело дался. Он так переживал, неизвестно отчего, вдруг нахватал плохих оценок и когда? В последней четверти! Представь себе, какого все это? Женя очень впечатлительный мальчик. Его расстроили школьные дела. Сейчас с ним будет работать психолог. Я, думаю, что он поправится – придет в себя и школу окончит «на отлично». У него еще есть время.
Я видел письмо Фокова к Наташе. Кустина от меня ничего не стала скрывать.
– На, читай! – сказала она.
В нем было написано одно, а читалось другое. Успеваемость здесь была не причем. Поступок Жени был связан с его безответной любовью к Кустиной. Он вдруг заметил, что девушка играет с ним. Кустина играла и со мной. Я, если бы это знал раньше, должен был Нату бросить, хотя меня и тянуло к ней. Я думаю, девушка меня не любила, а так просто увлекалась.
Значительно позже мне стала понятна роль Михаила Потаповича – учителя физики. Наташа Кустина поступила неблагородно. Ее поведение спровоцировало Женю Фокова. Я тут был не причем. Ему не следовало ревновать ко мне Нату.
3
Мой друг долго приходил в себя. Меня пугал его отрешенный взгляд. Он смотрел на меня и ничего не видел. Точно так Фоков вел себя, усевшись на обрыве пруда, когда мы с ним вместе рыбачили. Женю завораживала глубина.
Я помню его слова:
– Юра у тебя не бывает желания броситься в воду?
– Да нет!– ответил я и после решил – с рыбалкой нужно прекращать, хоть мне доставляло удовольствие ходить на пруд.
– К черту карасей, что мы не найдем себе занятие интереснее?– выдал я ему. – И мы нашли. Стали ходить в лес. Лес был нейтрален и действовал на Фокова успокаивающе. Он не стремился забраться на дерево и спрыгнуть с него.
Сейчас я был в затруднении, не знал, что предпринять, как помочь Фокову – отвлечь его от мрачных мыслей. Поступок Жени – попытка броситься в глубину, в глубину, которая его всегда манила, не увенчался успехом. Судьба дала ему шанс – жить! Но, хотел ли он жить? Вот в чем вопрос!
Я, ни раз, представлял себе, как беру веревку, бросаю ее через перекладину и закрепляю, затем делаю петлю… – и, не мог – мысленно отпрыгивал. Меня опасность пугала. Но только не моего друга. Что он только не вытворял, чтобы пощекотать себе нервы. Однажды я с ним собрался в город, и мы ожидали электричку. Женя, едва завидев состав, тут же стал у самого края платформы. Я попытался его оттащить, но куда там.