Разрешенная фантастика – 2
Шрифт:
Так что правильно он приказал чумы устанавливать на остатках когда-то бетонной площадки, окружающей овраг: здесь не больно-то пороешь. А если начнёшь – это мгновенно станет слышно. Даже потерявший прочность бетон – это, всё-таки, камень, а не мягкая почва.
– Вождь… – Кнут явно мялся. Значит, вопрос будет или личный… Или глупый. И точно, – А, может, не стоит нам спускаться так глубоко? Там, внизу… Всё-таки – владения Хель! Может, ей не понравится, что кто-то нарушает её покой?
Хольгер долго смотрел Кнуту в глаза. Тот не выдержал – опустил свои.
– Кнут.
– Н-нет… Никогда.
– Ну то-то. Вот чего в тебе нет. Реализма. На меня и Яди даже то, что мы забрались так глубоко в недра скал, не произвело впечатления: это же люди выкопали и продолбили там все эти пещеры и переходы! И они не боялись никакую Хель. Не убила же она их?
– Но… – глаза Кнута вдруг снова вскинулись и сощурились в сосредоточенно-цепкий взгляд. – Вождь! Так глубоко никто из нас, верно – не лазал! Так что мы не можем точно знать: ну а вдруг Хель всё-таки покарала всех этих… Которые тут копошились?! И забрала их туда, к себе? И теперь их тела там, в пучинах Гиннунгагапа?!
Хольгеру стало бы смешно. Если б не сжатые судорожно и буквально побелевшие до синевы кулаки Кнута, и капли пота у него на лбу. Вот оно!
Клаустрофобия. Так, кажется, древние называли боязнь замкнутого пространства. Начинаются истерики, обильный пот, учащённое дыхание – да, он вспомнил, как Кнут задыхался, поминутно отдуваясь, там, внизу… Но сдерживался – знал, что нужен.
Ну а сейчас, в момент ослабления опасности, подсознание противилось тому, чтобы снова… И вот – болезнь проявилась в усилении страхов от древних суеверий. Почти до опасных границ. И эти суеверия теперь стали для него, похоже, реальностью…
Хорошо, что они сохранили все эти Справочники и Учебники – особенно медицинские. И зазубрили оттуда наизусть почти все болезни. И пусть до этого ни у кого в его Племени не было клаустрофобии, то, что Кнут – первый, Хольгера не радовало.
Тем более что эта штука, насколько он помнит, ничем не лечится. Только…
Выходом на открытую поверхность. А при попадании в «те же» условия, могут случаться и «рецидивы», как их называл справочник. Хольгер, правда, не представлял, что это будет такое, но попробовать не хотел бы.
Жаль. Кнут – надёжнейший соратник. Был. А теперь…
Если он так подвержен этим, как их… Фобиям – то там, внизу, на него уже нельзя будет полностью положиться в критический (Не приведи Господь!) момент!
Значит, завтра – без Кнута. Тогда… Наверное, Ельм.
Утром Хольгер поручил Кнуту «важнейшее» задание: продиктовать Лири то, что они увидели и разведали: «причём с самыми мельчайшими подробностями!» – это, дескать, очень важно для будущего Общины. Потому что снять товарища с похода, указав на его «болезнь» – унизительно. Да и не хотел Хольгер, чтобы хоть кто-нибудь узнал, что у Кнута – болезнь! Ничего, побудет снаружи, постоит в карауле, как следует отоспится, потрахается и поругается с женой – и всё пройдёт.
Должно пройти!
Ельм от нового назначения в восторге явно не был. Но помалкивал себе в усы, и только сопел где-то там, позади, приотстав от них с Яди на пяток шагов.
Хольгер и второй «ветеран подземелья» шли быстро – зачем останавливаться, когда точно знаешь, что территория обследована, и признана безопасной? Поэтому до Перегородки дошли быстро. Никого. Протиснулись. Подобрали научное барахлишко.
До лестничного пролёта добрались минут за пятнадцать.
Спускались быстро – как только обнаружилось, что ответвлений на другие Уровни на лестнице нет. Ельм, которому это поручили, отсчитывал вслух этажи: «сорок три… сорок четыре…». Хольгер уже и сам беспокоился: если высоту двух лестничных маршей – одного этажа – считать за пять метров, они спустились уже… Чертовски глубоко!
А ведь им ещё подниматься!
На девяносто восьмом этаже лестница кончилась, и перед ними возникли очередные двери. Из металла. Однако они легко открылись, когда Хольгер, переглянувшись с Яди, повернул рукоятку, торчащую у одной из кромок. Надо же! Простая защёлка!
Комната, в которую они попали, оказалась небольшой. Все стены покрывал иней. (Странно. Раз есть влага – значит где-то здесь, похоже, есть выход для вечной мерзлоты!) Поэтому они не сразу обнаружили, что одна из стен – просто огромная отполированная каменная плита, на которой высечены буквы.
Хольгер кивнул спутникам:
– За работу!
И пока те повторяли манипуляции со счётчиком, хроматографом и газоанализатором, стирал рукавицей иней с плиты. Если не считать лёгкого жужжания переносного генератора хроматографа, который, отдуваясь и пыхтя с непривычки, крутил Ельм, вязкой и гулкой тишины ничто не нарушало.
Хольгер сказал:
– Нам повезло. Надпись на всеязе. Читаю:
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
«Приветствуем вас, неизвестные посетители Онколо, и постараемся простыми словами объяснить, что это за место.
Искусственная пещера Онколо вырыта и оборудована как максимально недоступное подземное хранилище для безопасного хранения ядерных радиоактивных отходов. Если не изменятся первоначальные планы, объём этих отходов составит более ста пятидесяти тысяч тонн. Угрозу для жизни людей они перестанут представлять только через сто – сто двадцать тысяч лет с момента их захоронения здесь.
Последний контейнер предполагается разместить здесь, на последнем этаже Онколо, в две тысячи двести десятом году от Рождества Христова. Надеемся, что этот временной ориентир хоть что-то вам, спустившимся сюда, говорит. Если нет – то на штативе рядом есть шкала, датчик которой указывает, сколько ещё осталось времени до момента полного распада радиоактивных веществ в контейнерах.
Предупреждаем: пока не вышел срок, отсчитываемый датчиком, нахождение вблизи контейнеров, изучение контейнеров, или их вскрытие является СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНЫМ для любых существ на белковой основе.
Поэтому рекомендуем Вам просто уйти отсюда, и запечатать входное отверстие по возможности герметично.
Так же рекомендуем оповестить всех, кто окажется живущим на поверхности планеты в момент вашего ознакомления с этим Предупреждением, о том, что вы сейчас прочли.
Надеемся на ваш реализм и понимание.