Разрозненные рассказы
Шрифт:
Кроуэлл нажал на педаль. На лбу выступили и наперегонки побежали вниз капельки пота. Ну и влип же он! Зря он, пожалуй, поторопился вернуть штуковину. Очень пригодилась бы сейчас — как пригодилась неожиданно с Бишопом.
Штуковина… А штучки-дрючки?!
У него вырвался ликующий крик.
Протянув руку назад, он начал судорожно рыться в штучках-дрючках, пустяковинках, ерундовинках, барахлинках. Похоже, ничего стоящего нет, но он попробует.
— Валяйте, штуковинки, делайте свое дело! Защищайте меня, черт вас побери!
На заднем сиденье что-то забрякало, зазвенело, и что-то металлическое, просвистев у самого уха Кроуэлла, вылетело на прозрачных крыльях наружу, повернуло к преследующему «жуку» и ударилось в ветровое стекло.
Взрыв — зеленое пламя и серый дым.
Трррышка сделала свое дело. Она была сочетанием игрушечного самолетика и артиллерийского снаряда.
Кроуэлл нажал на педаль, и его «жук» снова вырвался вперед. Вторая машина по-прежнему шла за ним. Нет, по доброй воле они от него не отстанут.
— Убейте и этих! — закричал Кроуэлл. — Убейте! Как хотите, но убейте!
Схватив коробку, он вышвырнул все, что в ней было, за окошко, потом проделал то же с содержимым другой коробки. Что-то сразу поднялось в воздух. Остальное безобидно запрыгало по асфальту.
Два предмета сверкали в воздухе. Две пары ножниц, острых и блестящих — только можно было подумать, будто в каждую пару вставлено по маленькому антигравитационному двигателю. Со свистом разрезая воздух, они понеслись назад, к преследующему черному «жуку».
Блеснув, ножницы влетели в открытые окошки машины.
Черный «жук» вдруг потерял управление, свернул с мостовой на тротуар, ударился на полной скорости в стену, перевернулся один раз, другой, и внезапно его охватило буйное пламя.
Кроуэлл бессильно откинулся на спинку сиденья. Его машина, замедлив ход, повернула за угол и остановилась у тротуара. Он дышал часто-часто, Сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди.
Теперь, если он захочет, он может возвращаться домой. Теперь никто не ждет его там, не подстерегает в засаде, не будет останавливать и допрашивать, не будет ему угрожать.
Да, теперь можно возвращаться домой. Странно, но от этой мысли ему не становилось ни легче, ни радостней. Наоборот, на душе было темно, уныло, неуютно. До чего же гнусное место этот мир! Во рту у него было противно и горько.
Он поехал домой. Может быть, теперь все будет хорошо? Может быть…
Взяв оставшиеся коробки, он вылез из машины и на лифте поднялся на свой этаж. Открыл дверь, поставил коробки на стол и начал разбирать то, что в них было.
Новая трубка снова была у него в зубах. Некоторое время назад он машинально взял ее в рот. Нервы. Нужно закурить, тогда успокоишься.
Он набил трубку свежим табаком и раскурил ее. А вообще только псих мог отдать незнакомому человеку все это добро. Опасно, когда такое попадает неизвестно в чьи руки. Всякая сомнительная публика может получить свободный доступ к этим вещам, может использовать их в своих целях.
Рассмеявшись, он затянулся снова. Теперь он кум королю. Эти матерые дельцы из «Пластикс инкорпорейтед» будут ходить перед ним на задних лапках, будут платить ему деньги, будут, черт бы их побрал, выполнять каждое его желание, добиться этого ему помогут маленький хозяин лавки и его товар.
А вообще-то, со всеми этими делами будет уйма хлопот. Он сел и задумался, и душу его снова заполнил мрак, как повторялось уже многие годы. Опять приступ хандры.
Чего можно добиться в этом мире? Чего ради он живет? Ох, и устал же он!
Иногда, вот как сегодня ночью и столькими другими ночами за все прошедшие долгие годы, мелькала мысль: а неплохо было бы, если бы люди с пистолетами догнали его и по самую макушку начинили параличом. Иногда, будь у него в руке пистолет, он бы и сам себе разнес череп.
Внезапный взрыв. Кроуэлл поднялся. Замер. Упал на колени.
Он совсем забыл о трубке у себя во рту — забыл о том, что у него во рту чепушинка. Способ, каким она ему об этом напомнила, привел, как это ни прискорбно, к фатальным последствиям.
Лазарь, Восстань!
Смех у Логана был неприятный.
— В камере новый труп, Брэндон. Спустись, опознай.
Глаза Логана, алчные и наглые, зеленовато светились, выдавая низменность души…
Брэндон выругался вполголоса. Вполне хватало их двоих, чтобы до предела заполнить этот самый большой отсек корабля-морга. Кроме них здесь было множество ячеек-холодильников с замороженными телами, а из-под пола доносилось мерное гудение двигателей. И сам Логан напоминал небольшой механизм, говорящий без умолку.
— Оставь меня в покое. — Брэндон встал. Он был высокий и худой и походил на изъеденный ржавчиной метеорит. — Сидел бы ты тихо — вот и все.
Логан продолжал безмятежно сосать свою сигарету.
— Чего ты так испугался? Боишься, что это окажется твой сын?
Брэндон одним прыжком сбил Логана с ног, схватил за шиворот и припечатал к стене так, что тот задохнулся. Глаза его полезли из орбит. Он хотел что-то сказать, но смог издать только звук, похожий на хрипение свиньи, которой режут горло. Он судорожно хватал воздух своими короткими ручками.
Брэндон продолжал прижимать его, давя всем своим весом.
— Я ведь тебе уже говорил… Предоставь мне возможность самому решать, как искать тело моего бедного сына. Мне плевать на тебя и на твои слова!