Разрушение в школе Прескотт
Шрифт:
— Любовь — не все, Аарон, — пошутила я, чувствуя себя раненой.
Они все хотели этого для тебя. Как он посмел? Как он, блять, посмел? Виктор втянул меня в этот беспорядок, потому что хотел меня? Насколько это неправильно?
Я не могла решить, хочу я прямо сейчас убить его или трахнуть. Лучше нам побыть вдали друг от друга.
— Но и не ничего, — ответил он, тяжело вздыхая. Его глаза переместились на мою руку, все еще прижатую к моей груди и кровоточащую. — Ты в порядке?
— Я только что пробила дыру в стене, — сухо ответила я, ненавидя то, что в понедельник
— Я думаю, — начал Аарон, постанывая, когда он двинулся, чтобы встать. Он едва успевает подняться на ноги и, споткнувшись, опускается на одно колено рядом с кофейным столиком. Если бы мое сердце все еще можно было разбить, то этот вид разрушил бы его. — Нам и в правду надо поговорить.
— Ни черта, — пробормотала я, идя к нему и помогая вернуться на диван. Он плюхается со стоном, позволяя его голове снова упасть на подушки. Его глаза закрыты, но зубы стиснуты. Вполне очевидно, что ему не нравится чувствовать себя беспомощным, но ему надо дать телу время. Он снова станет мудаком к концу недели. — Тебе надо сесть. Я… принесу тебе тако. — я начала поворачиваться, но он обвил свои пальцы вокруг моих и сильно сжал их.
Он мог бы обхватить чернилами мое сердце.
— Берни, — умолял он, и глубина эмоций в его голосе заставила мое сердце замереть. Я закрыла глаза от нахлынувших чувств, я не готова встретиться с ними. — Пожалуйста, присядь.
— Тортильи остынут, — спорила я, несмотря на то, что чувство голода полностью исчезло. Как я могу есть после того, что сказал мне Виктор? Он заставил меня подписать свою жизнь кровью, но…он также сказал мне, что другие мальчики, не хотели этого для меня. Я сбита с толку. Разве Оскару есть дело до меня? Скорее всего, он просто хочет, чтобы я ушла, но Аарон…я снова посмотрела на него, и наши взгляды встретились. — Я не могу пойти в дом своей бабушки, не сейчас и никогда, — сказала я ему во второй раз, дабы убедиться, что он понял. В последний раз я не получила ответа, вообще никакого. — Ты это понимаешь, не так ли?
— Понимаю, — Аарон задыхался, закрывая глаза. Он отпустил меня, но я не ушла. Я не могу представить, что прямо сейчас могут быть где-то еще, а не тут. Именно здесь я должна быть. — Я это знаю, но я переживаю за тебя.
— Правда? — спросила я, поднимая бровь, что заставляет меня думать о Вике. Я нахмурилась, но глаза Аарона все еще были закрыты, так что он, по крайней мере, меня не видит. — Мог и обмануть меня. Как ты показываешь это беспокойство, Аарон? Наблюдая, как твои друзья утаскивают меня, позволяя им запереть меня в шкафу?
— Бернадетт, — начал он, роняя свой подбородок на грудь. Он провел обеими татуированными руками по лицу. — Я не мог победить, ты же знаешь, не так ли? — Он опустил руки на колено и посмотрел на меня, злость очернила его лицо. — У меня было два выбора: потерять моих сестер и быть куском дерьма, который не заслуживает тебя,… или мне придется оставить тебя, чтобы ты могла иметь лучшую жизнь
Нездоровое, грустное чувство пронзило меня, захватывая мое тело, отравляя кровообращение. Я не хотела себя сейчас так чувствовать, утопая в сострадании. Я зла. У меня есть право быть злой.
— Я думал, что делаю это, — продолжил
— Немного поздно этого, не так ли? — я огрызаюсь в ответ, поворачиваясь к нему лицом. — Так что, может быть, ты прекратишь это дерьмо и станешь мужчиной. Сейчас я никуда не уйду, моя судьба скреплена кровью.
— Она не должна быть, — сказал Аарон, тяжело дыша, словно требует от него много усилий. Мои глаза опустились к его груди и животу, любуясь бороздами его мускулов. Он очень сильно вырос. Когда мы были в девятом классе, он был всего лишь чем-то маленьким и худощавым. Чем-то маленьким и худощавым с большим членом, но все же. Я нахмурилась. — Мы можем поговорить с Виком, мы можем поговорит с Оскаром. После выпуска ты сможешь уйти подальше от всего этого.
Я лишь смотрела на него.
— Ты кастрировал парня, потому что я попросила тебя. Каллум убил парня, потому что ему пришлось. Вся эта кровь на моих руках, Аарон. Для меня нет другого места, поэтому перестань искать отдаленный населенный пункт, где меня можно бросить, какую-то сказку о жизни, в которой ты хотел, чтобы я жила. Вик прав: я — ночной кошмар. Я существую в ночи, луна и звезды — мой единственный свет.
— Прекрати это дерьмо, — он огрызнулся на меня, ведя себя так, словно снова собирался подняться.
Я направилась вперед и, положив одну руку ему на грудь, толкнула его назад, обратно на подушки. А потом, по каким-то неведомым мне причинам я оседлала его, удерживая его тело на диване своим.
Он смотрел на меня, словно я только что ударила его в живот.
— Ты не должна принимать то, что сказал Вик, за чистую монету, — попросил Аарон. В отличии от Вика и Оскара, он не выше этого. Под просьбой была едва скрыта его ненависть к Вику. — Ты не такая, Бернадетт. Ты — не одна из нас.
— Перестань вести себя так, словно я девочка, которую ты давно бросил, — зарычала я в ответ, обвивая его плечи своими руками. Я впилась своими ногтями в его кожу, отказываясь останавливаться, даже когда он съежился. Под подушкой моей левой руки была заживающая рана, но мне было все равно. Мое собственное плечо дергалось от боли. Повязка под моей одолженной футболкой, скорее всего, уже намокла от крови, но я не собираюсь сейчас уходить переодеваться. — Ты тоже уже не тот мальчик, и я никогда в жизни не стану миленькой, маленькой девочкой, которую ты бросил, когда я нуждалась в тебе больше всего.
— Не говори так, — огрызнулся в ответ Аарон, шипя от боли, когда я надавливаю левой рукой на его плечо. — Я верю в тебя, Бернадетт, даже если ты не веришь в себя.
Я откинула голову назад со смехом, задаваясь вопросом: действительно ли я идеальная частичка греха, безнравственная половинка Виктора. Вместе мы можем делать ужасные вещи. Черт, мы можем разрушать города. Или мы можем править миром. Или, в самом крайнем случае, подземным миром. Несмотря на его тяжелое, новое усилие, Аарон все еще старается быть хорошим парнем. Это уже надоело.