Разрушение в школе Прескотт

Стунич С. М.

Он стискивает зубы, и я уверена, что он также все понимает. Я не могу понять направлена ли половина его гнева на Аарона, или она вся специально для меня.

— На вечеринке Хэллоуина, — сказал Аарон, взяв у Оскара розовую одноразовую бритву и проводит ею по мои костяшкам, чтобы избавиться от маленьких блондинистых волосиков. Затем он взял другую антисептическую салфетку, последний раз протирая меня, прежде чем сесть в кресло, принесенное Оскаром. — Я хотел, чтобы ты надела Кевлар, Вик думал, это будет слишком очевидно.

— Очевидно для чего? — спросила я, делая резкий вдох, когда я приготовилась к острой игле.

Вот в чем дело с татуировками,

от них всегда больно. Но это хороший вид боли, когда чернила смешиваются с кровью, а боль превращаться в болезненный, садистский вид наслаждения. Эта боль не должна чувствоваться хорошо, но так и есть. Это напоминает мне о том, что Каллум сказал снаружи дома директора Ванна, что боль может быть красивой для тех, кто много ее испытал.

— Если мы войдем туда с надетым на тебе Кевларом, прикрывающим твой сексуальный маленький животик, то команда Картера знала бы, что мы следим за их дерьмом, — Вик отвернулся лицом к дороге и отдаленному гулу машин. Железнодорожные были через дорогу от нас, и мы находились в трех кварталах от шоссе. — Это было тактическим решением.

— Рисковым тактическим решением, — сказал Аарон, снова возвращая ко мне свое внимание. — Готова? — я кивнула, бисеринки пота текли по моей спине. Как только сделаю это, стану одной из них. После этого единственным способом стереть Хавок с моего тела станет дорогая операция лазаром. Дело в том, что после того, через что я прошла с ними, я сомневаюсь, что когда-нибудь стереть их из своего сердца и своей души. — Ты подвергаешь жизни Бернадетт опасности, — Аарон включил машинку с приятным жужжанием, пробегая языком по нижней губе, а затем посмотрел мне в глаза. Он прижимает конец иголки к моему большому пальцу, и дыхание быстро покидает меня. — И ты ее даже не спрашивал.

— Правильно, да, нам сложно приспособиться. Но мы дойдем до этого, так, Берни? — я не смотрела на Вика, пока он говорил, вместо этого я была сосредоточена на Аароне, когда он вырезал букву Х в мою кожу. Это пиздец, как больно, врать не буду. Это прожигает меня, и моя рука трясется от вибрации машинки, словно движение передается мне в кости. Эта татуировка формирует меня так, как не делала ни одна раньше.

Сначала я думала, что произнеся слово «Хавок», я начинаю новую главу своей жизни, переворачиваю страницу, чтобы мчаться на встречу захватывающему дух концу, который либо переживу, либо нет. Но нет. Это был, мать его, гребаный пролог. Когда я посмотрела вниз и увидел, что буквы на моих пальцах начинают обретать форму, я знала, что это оно. Мое новое начало.

Я перевела взгляд на Оскара и обнаружила, что он смотрит на меня, а не на тату-машинку. Хаэль и Каллум все еще были в процессе демонтажа старой машины, но я могла сказать, что они тоже слушали. Оскар думал, что, позволив мне увидеть запись Пенелопы и Тинга, я убегу.

Вместо этого, она лишь укрепила мое желание отомстить.

— Не принимай таких решений, не сказав мне, — тихо пошутила я, мой голос пронизан стальной нитью. Я продолжала наблюдать за пальцами Аарона, пока она двигал иголкой по моим костяшкам. — Особенно тех, которые касаются моей жизни, — я прикусила язык. Не уверена, приятно ил мне, что Вик был готов зайти так далеко, чтобы достичь своих целей…или я зла. Меня могли застрелить. Если бы Аароне не поймал пулю за меня, то могли бы. Я могла умереть.

И Виктор Чаннинг

был готов пойти на такой риск.

— Она в чем-то права, — сказал Хаэль, подойдя и остановившись между Виком и машиной. — Если она — одна из нас, то она одна — из нас. Если ее подстрелят, то… — он пожал плечами и указывает тряпкой, покрытой смазкой, на мою свежую татуировку. — Ты собираешь жениться на ней. Не считаешь, что у нее есть право быть посвященной во все?

Каллум появился по другую сторону от меня, засовывая свои руки в передние карманы своей толстовки без рукавов. Он ничего не говорил, но ему и не надо. Его улыбка сказала все. Он знал о Кевларе, о видео, и ни черта мне не рассказал. Потому что, каким бы милым он не был, каким дружелюбным не притворялся, он все еще в первую очередь буква «К» В Хавок.

— О, между прочим, нам не хватает несколько деталей, — Кэл указал большим пальцем на старую машину. — Но я знаю, где мы можем достать все необходимое. В ОАК Парк живет банкир по инвестициям, у которого полностью отреставрированный Эльдорадо. Мы вломимся туда на этих выходных и возьмем то, что нам нужно.

— Я пойду с тобой, — добавила я, когда Вик двигал челюстью, наблюдая, когда Аарон начал букву «В» в моей татуировке. Виктора убивает видеть, что это делает Аарон, выбивает его букву на моей плоти. Он ненавидит это. Но как и всегда, он контролирует свой характер.

— О, под «мы», — начал Каллум, улыбаясь, когда он наклонился ближе ко мне. Неожиданно смелым движением он покусывает край моего уха, и из меня вырывается небольшой вздох, который невозможно скрыть. — Я вообще-то имел нашу команду. Кража деталей машины определенно тяжелая работа. У нас есть дела и поважнее.

Я кивнула, облизывая губы, пока Аарон выбивал прекрасно прямые линии на моей плоти. У него может быть много татуировок, но он не тату-мастер. Это вполне может быть его первым разом. Если бы мне пришлось выбирать парня, который сделал бы татуировку, это было бы Аарон. Хотя, линии Оскара на костяшках Хаэля — влажная мечта каллиграфа, в них не было достаточно…сердца.

Линии Аарона довольно хороши, и они переполнены эмоциями. Это то, что мне нравится больше всего.

— Ты так и не ответил мне, — сказал Хаэль низким голосом. Виктор повернул голову, чтобы посмотреть на своего лучшего друга, и между ними на мгновение повисло напряжение. — Какие у Бернадетт права, как у твоей будущей жены?

— Все, — сказал Вик, глубоко вдыхая. — Все. Я хочу, чтобы у нее было все, — он посмотрел в мою сторону, но я не могла отвернуться от Аарона, не когда он заставляет мен истекать кровью таким восхитительным способом. Мои кости болят, моя кожа болит, но инъекция чернил в мою плоть похоже на оргазм, который берет меня, помечает меня. Просто, полагаю, чернилами вместо спермы. — Аарон был прав. Сейчас прав. Я извиняюсь и за Кевлар тоже.

Повисла долгая пауза, так как каждый в этом гараже ждал, затаив дыхание, чтобы услышать то, что я должна сказать.

— Нужны большие яйца, чтобы признать свою неправоту, — сказала я, кивая, но все еще смотря на Аарона. Потерянная. В ловушке. Зачарована. — Вы все прощены, — видимо по ним прошлось чувство облегчения. Хаэль ушел продолжать работать над машиной, Каллум поднял ржавый бампер, чтобы перенести его, а Оскар уселся на пластиковый стул. — Но если вы снова так сделаете, второго шанса не будет.