Разрушение в школе Прескотт
Шрифт:
— Ты же знаешь, что я имел в виду тебя, так ведь? — спросил он, все еще смотря на солнце. По мне так становится немного ярко, поэтому я отвожу взгляд, но Каллуму продолжает удерживать свой огненный взгляд. — Потому что ты — часть Хавок. Возможно до недавнего времени это было не официально, но это всегда было правдой.
Я ничего не сказала, взгляд опущен на шорты, которые я украла из гардероба Аарона. Я уже привыкла носить его одежду постоянно. Даже если я знаю, что у меня своя собственная одежда в мешковатой сумке на полу, я хочу что-то его. Вместе с толстовкой Кэла я чувствую себя в большей безопасности, чем за всю свою чертову жизнь.
Да, Хавок убивают людей, но они убивают
— Каким-то образом, — начала я, куря свою сигарету с немалой долей удовольствия. Конечно, это однажды может убить меня, но медленное убийство никотином — восхитительно. Простите, но это правда. Только…не начинайте. Это то, что я всегда говорила Хизер. «Не начинай. Не связывайся с тем, что может убить тебя. Не влюбляйся в начальной школе в пятерых парней на детской площадке». — Я знала, что ты имеешь в виду.
Каллум хихикнул, а я так устала подбирать метафоры, чтобы описать его идеально неидеальный голос, что я наклонилась и поцеловала его. Это был небрежный, странный поцелуй, и это заставило меня почувствовать себя на свой возраст, но также заставило мой рот искрить и блестеть.
Господи.
Краснея, я повернулась обратно к рассвету. Не то, что бы я не заметила дерзкую улыбку Кэла. Он потянулся, чтобы провести рукой по своему шраму на шее.
— Ты должна знать, много лет назад мы думали о том, чтобы убить твоего отчима, еще до того, как нашли видео, — сказал Каллум настолько просто, как человек может упомянуть, как они любят яйца на завтрак. Я уставилась на него, но он лишь курил свою сигарету и попивал пэпси и не торопился отвечать мне. — Хаэль однажды пытался сделать это в реальности, но в то время у нас ничего не было. Мы были никем, — Кэл хмыкнул, глаза сморщились от неподдельных эмоций. — Мы стали кем-то ради тебя, Бернадетт. Хавок — это лезвие, воспользуйся им.
— Хаэл пытался… убить Найла? — уточнила, смотря на него.
Кэл кивнул, его светлые волосы стали золотыми в свете солнечных лучей. Хотя утро всегда заставляли меня грустить — потому что они всегда напоминали мне об Пэн и о том, как она говорила «вставай и сияй», когда будила меня — я, по крайней мере, могу воспользоваться моментом, чтобы сказать, это утро становится одним из моих лучших. Я здесь, и не с Памелой и Тингом. Я здесь с Каллумо-чертовым-Паркером.
— Не я должен тебе рассказывать об этом, — пояснил Кэл, переводя взгляд на меня. Его глаза синие, как небо над его головой. У меня перехватывает дыхание, а потом понимаю, что смотрю в сторону. Не могу поверить, что трахнула Оскара раньше Каллума. Какое придурочное решение. В любом случае, в любой игре у Каллума преимущество над Оскаром. — Тебе стоит спросить его, но ему не нравиться рассказывать об этом, — я размышляла об этом, о Хаэле, противостоящим Найлу ради меня. Мои губы подрагивают от зарождающейся улыбки. — Мы могли бы позволить Хаэль это сделать, — даже помогли ему — но мир был настроен против нас, — Кэл продолжал смотреть на меня, словно пытается оценить мою реакцию. — Мы не хотели, чтобы убийство Найла повесили на тебя. И чтобы кому-то пришлось отправится в тюрьму. Это означало бы никогда больше не увидеть тебя снова. Мы все были слишком эгоистичны, чтобы отпустить тебя, — Кэл перестал курить, сбрасывая пепел своей сигареты на коричневый наклон крыши, а затем щелчком отправил окурок в небытие. — Я бы не совершил ту же ошибку снова, Берни, — он смотрит в сторону других пригородных домов, которые окружают дом Аарона, их задние дворы чертовски близко
— Пожалуйста, не говори так, — сказала, пока он смеялся надо мной, окинув мое испуганное лицо любопытным взглядом своих прекрасных голубых глаз. Птицы щебетали на деревьях вокруг нас, пели песни, которые были веселее, чем любое живое существо имеет право быть. — Если бы я читала книгу, то сделала бы тебя жертвенным типом, который умирает первым.
— Предзнаменование? — пошутил Кэл, но мне было не до шуток.
Я не хочу, чтобы какие-то дерьмовые героические поступки разрушили то, что мы тут построили. «И что именно мы тут строим, Берни?» — спросила я себя, но я не готова ответить на этот вопрос, поэтому даже не парюсь.
— Мы так и не переспали, поэтому… в повествовании было бы логично, чтобы тебя убили, — мой голос ломался, потому что мыль потерять парня Хавок, когда они у меня только появились…убивала меня.
— Пока, — промурлыкал Каллум своим хриплым голосом, изгоняя солнечный свет из моей ауры и заменяя его тьмой. Я подвинулась еще ближе к нему. — Никакой спешки, Бернадетт. Просто наслаждайся. Я не встречаюсь и не спал с кем-то с начала школы.
Он продолжал улыбаться, но его взгляд был далек и полон злой прихоти.
— Виктор ведет себя так, словно спешит, — сказала я, гадая, подслушивают ли Оскар и Хаэль нашу беседу.
Они могут, если хотят. Мне все равно. Душ был включен, когда я поднялась наверх, поэтому я обнаружила голого и мокрого Аарона, а его намыленные руки скользили по татуированному телу…
— Ее нет, — сказал мне Кэл, голос был твердым и, возможно, немного пугающим. — Вик хорош в том, что делает. Он создал Хавок, и Хавок принадлежит ему. Он честен, он умен, он терпелив, но он еще и мудак. Не слушай его. Рано или поздно он поймет.
— Что поймет? — спросила я, но на самом деле, мне не требовался ответ Каллума.
Мы оба знали, что он имел в виду. Девушка Хавок. Не девушка Вика, даже если у меня внутри все переворачивается каждый раз, когда он говорит это.
— Нам нужна индейка на День благодарения? — спросил Каллум до того, как надолго замолчал. Он зажег очередную сигарету и зажал ее между двумя пальцами, на его ногтях, как всегда, синий лак. — У моей бабушки вероятно есть одна глубоко в морозильнике. Я мог был принести ее после того, как проверю.
Я смочила губы.
Я умирала от любопытства спросить о бабушке Кэла, о его домашней жизни, о том, как выглядит его комната… но у нас уже был чувственный момент, а мое сердце все еще не отошло. Это тема для другого раза.
— Ей она не понадобится? — спросила я, но Кэл покачал головой, надевая свой капюшон на голову.
Защитный механизм. Я уже лучше начинаю распознавать маленькие осечки мальчиков. Или…я всегда знала, каким были эти маленькие осечки, потому что я половину своей жизни сталкерила их, как маньяк.
— Она всегда заставляет меня покупать одну для нее, но она не может ее приготовить, а я не хорош в этом дерьме, — он продолжал улыбаться, несмотря на то, что в его словах сквозила меланхолия. — Она становится счастливой, когда я покупаю ее домой. Может мне стоит приложить больше усилий, чтобы научиться готовить?
— Имеешь в виду в свободное время, после всех бесплатных уроков танцев для обнищавших маленьких девочек, убийства, захоронения тел…
— Бернадетт, прояви немного такта, — сказал Оскар откуда-то позади меня, вероятно из-за окна верхней спальни.