Разрушенные
Шрифт:
Жизнь никогда не была легкой.
Я узнал это благодаря строгим тренировочным программам, которые оставили меня практически мертвым искать на ощупь путь назад к жизни.
Я не оправдывался за свое поведение. Я знал, кем я был.
Но я нашел способ справиться с тьмой в моем мозгу. Я находил себе жертв и отдавал им свою боль. Это был компромисс, и некоторое время это работало.
Я думал, что благодаря лекарству, которое я нашел в одной женщине, мог оставить насилие в прошлом.
Я собрал воедино свои надежды, мольбы
Вместо того чтобы быть с ней нежным, я соскользнул в прошлое и потерялся.
Я изнасиловал ее. Причинил ей боль. Я заставил ее сбежать и оставить меня.
Я должен был знать, что если приглашу ожесточенную женщину в свою жизнь, то все станет только хуже.
Ей с успехом удалось стать моим персональным адом.
Она сломила меня.
Бл*дь.
Я не мог поверить в то, что натворил. Не мог поверить, что даже без чертового угрызения совести взял ее так грубо и совсем не думал о ее безопасности.
Тот момент, когда она оказалась связанной, вместо того, чтобы успокоить меня и держать все под контролем, заставил меня сломаться.
Бл*дь!
Я был самым большим ублюдком из всех живущих в мире.
Я не мог оставаться рядом с ней, зная, что все разрушил. Я сделал единственное, что мог, чтобы защитить ее.
Я сбежал.
Я вернулся в подвал, чтобы перенести свой гнев на кусок бронзы. Я облажался, взяв ее так быстро. Я взял ее силой и был не лучше, чем насилующий мерзавец.
Ублюдок!
Я съежился и пытался излечить себя болью, обжигая ступни ног горячим куском железа. Вонь от горящей плоти помогла мне очистить мысли, дала мне передышку от чудовищных вещей, которые я наделал.
Только тогда я смог думать здраво и стал напоминать человека больше, чем зверя, и я пытался найти ее, чтобы извиниться. Я перевернул дом вверх дном в ее поисках.
Я не мог найти ее.
Нигде.
Везде, где я смотрел, было пусто. Каждая комната. Каждый уголок.
Я испортил все, что было между нами, но я не ожидал, что она оставит меня.
«Ты, мать твою, изнасиловал ее, идиот!»
Я сделал с ней то, что клялся, никогда не сделаю снова: забрал чью-то свободу и заставил делать что-то против их желаний. Я был не лучше, чем они.
Она ушла.
Ушла!
Клуб открывался в девять вечера, и я ждал Оскара наверху лестницы, дрожа от беспомощности и ярости. В мгновение, когда он появился, я зарычал:
— Ты позволил ей, мать твою, уйти?
Оскар взобрался на последнюю ступеньку с жесткостью, готовый к драке. Его плечи были напряжены, лицо помрачнело.
Я сжал и разжал свои кулаки. Как она посмела исчезнуть! Я не мог позволить ей закончить так. Я должен был заставить ее простить меня. Я должен извиниться.
Он гневно на меня посмотрел, его глаза впились в мои.
— Что, черт побери, я должен был делать? Она свободная женщина, не пленница! Она попросила уйти на несколько часов, и я согласился. — Он подошел ближе, закипев от ярости: — Какого черта ты сделал с ней прошлой ночью, Фокс? Она ушла отсюда, как будто была использована как проститутка. — Его взгляд выстрелил в меня пулями ярости. — Я надеюсь, что твои деньги стоили того, потому что я сомневаюсь, что она вернется.
Это был тот же мудак, что высмеивал Зел прошлой ночью. Тот же мужчина, что смотрел на Зел так, будто она была дьяволом в женском обличии, чтобы украсть мою душу.
— Это не твое гребаное дело. Она моя. У нас сделка!
— Сделка? Что? В ней тебе позволено уничтожить бедную девушку? Не смеши меня.
Мой гнев превратился в раскаленную злость. Оскар не мог мне указывать. Чертов лицемер. У него было больше женщин, чем я встречал. Он использовал их и отбрасывал в сторону, не думая об их чувствах.
— По крайней мере, я обидел только одну, — я сощурил глаза, бросая ему вызов.
Оскар открыл рот.
— Пошел ты. Я трахаю женщин, которые хотят, чтобы я их трахал. Я не похищаю их и не насилую. Ради Бога, к нам сюда придет полиция, если она решит выдвинуть обвинения.
Мысль о том, чтобы до меня дотрагивались какие-то люди, чтобы быть в наручниках и запертым в клетке, еще больше расшатала мой и так тронувшийся рассудок. Я покончил с тем, чтобы жить в клетках и принадлежать другим. Я покончил с этим.
Я не мог говорить. Злость перекрыла мое горло, когда я стоял опасно близко к краю, где я всегда был, в одном шаге от резкого падения.
— Я трахнул ее. И что?
Оскар двинулся вперед.
— Пожалуйста, скажи мне, что она хотела этого. Мы можем быть партнерами по бизнесу, и я не знаю, каким дерьмом ты занимался в прошлом, но если ты изнасиловал ее, я собственноручно убью тебя.
Глубоко во мне сработал переключатель, с которым я всегда боролся, чтобы держаться на расстоянии. Сострадание, которое я в себе так долго развивал, исчезло в облаке дыма. Каждый урок, который я когда-либо выучил, вся боль, что я выстрадал, вся кровь, что я пролил — все это затопило меня в облаке грязи.
— Ты думаешь, что можешь убить меня? — мой голос не поднимался выше шепота, но он пульсировал угрозой.
Шум бойцов, избивающих друг друга в «Обсидиане», заставлял мою кожу покалывать энергией.
Насилие. Кровь. Боль. Это все укоренилось в моем ДНК. Единственная причина, почему я был рожден, единственная причина, почему я все еще жив.
Я сделал шаг ближе к Оскару. Его здоровый загар исчез, когда страх вынудил черты его лица побелеть. Вместо того чтобы отойти, он сделал шаг вперед, пока мы не стояли в одном метре друг от друга.