Разрушитель
Шрифт:
Карпентер, который проводил все свои отпуска во Франции, погрозил пальцем в телефон. Вот еще, проклятый расист нашелся, подумал он, но в его голосе не было раздражения, когда он опять заговорил:
— Ты сказал, что у парня был с собой рюкзак. Можешь его описать?
— Стандартный походный рюкзак для кемпинга. Зеленый. Не создавалось впечатления, что в нем много вещей.
— Большой?
— О да. Обычного большого размера.
— Что он сделал с ним?
— Сидел на нем, пока дергался.
— Где? В какой части бухты Чапмена? Восточной? Западной?
— В восточной части. Француз показал мне по карте. Твой мастурбатор сидел внизу на берегу ниже Эммиттс-Хилл, с той стороны, откуда открывается вид на канал. За ним зеленый склон.
— Что он сделал с рюкзаком после того, как посидел на нем?
— Не могу сказать. Фильм закончился.
Затребовав выслать пленку с курьером, а также имя француза, предполагаемый маршрут остальной части его отпуска и адрес во Франции, Карпентер поблагодарил сержанта и повесил трубку.
— Ты сам это смастерил? — спросила Мэгги, рассматривая модель «Катти Сарк» в бутылке на каминной доске.
— Да.
— Я так и подумала. Как все остальное в этом доме. Итак, — она подняла бокал и взмахнула им, — за хорошее поведение.
Она могла бы сказать «мужественное» или «монашеское», эхом перекликаясь с определением, присвоенным Гелбрайтом лодке Хардинга, но не хотела быть грубой. Все было так, как она и предвидела, — невыносимо чисто, но также и невыносимо скучно. Нечего и говорить, этот дом принадлежал интересной личности: просто метры мертвенно-бледных стен, мертвенно-бледный ковер, мертвенно-бледные занавески и мертвенно-бледная обивка. Монотонность, нарушаемая, словно случайно, орнаментом на полке. Ей и в голову не могло прийти, как Ник привязан к дому и сколько сил вкладывал в его обустройство. Он засмеялся.
— Тебе понравилось здесь?
— Нет, понравилось. Это…
— Шикарно?
— Да.
— Я сделал это, когда мне было двенадцать. Сейчас мне не смастерить такое. — Поправил галстук. — Как бренди?
— Очень хорошо. — Она опустилась в кресло. — Алкоголь произвел именно тот эффект, какой и требовался. Попал в точку.
Он взял у нее пустой стакан.
— Когда последний раз ты пила алкогольный напиток?
— Четыре года назад.
— Тебя подкинуть домой?
— Нет. — Она закрыла глаза. — Хочу спать.
— Загляну, чтобы проведать твою мать на обратном пути из бухты Чапмена, — пообещал он, накидывая куртку. — А пока не разрешай собаке сидеть на моем диване. Это плохо действует на оба ваши характера.
— А что случится, если разрешу?
— То же, что произошло с Берти, когда он вытирал свой зад о мой ковер.
Несмотря на то что солнце ярко сияло уже несколько дней, в бухте Чапмена было безлюдно. Юго-западный легкий ветер нагонял неприятную зыбь, и это отбивало желание у яхтсменов приближаться к ней. Карпентер и двое констеблей проследовали за Ингремом от лодочной стоянки к участку, отмеченному на скалистом берегу кусками и щепками дерева.
— Мы не узнаем, пока не посмотрим видео,
Они стояли возле огромного валуна на берегу моря. Карпентер дотронулся носком ботинка до груды гальки.
— Здесь ты нашел тенниску?
Ингрем кивнул, прошлепав по воде и опуская руку в воду, которая плескалась у основания камня.
— Но она была хорошо и надежно закреплена. Чайка хотела вытащить ее и не смогла, а я промок насквозь, пока вытаскивал ее.
— Это важно?
— Хардинг был совершенно сухим, когда я увидел его, поэтому не за тенниской он возвращался. Думаю, она была здесь много дней.
— Ммм… — Карпентер задумался. — А ткань легко застревает между камней?
Ингрем пожал плечами:
— Застрять может все, что угодно, особенно если понравится крабу.
— Ммм… — вновь подал голос Карпентер. — Хорошо. Но где же рюкзак?
— Это только догадка, сэр, притом очень туманная, — произнес Ингрем, вставая.
— Я слушаю.
— Ну ладно, хорошо. Я ломал голову над этой шарадой много дней. Очевидно, что он не хотел оставить его где-то возле полицейского или же отнес его к лодочной стоянке в воскресенье. К тому же рюкзака не было в лодке, когда там шел обыск. Его нигде не нашли. Значит, в нем находятся улики против Хардинга, и ему нужно было освободиться от него.
— Думаю, ты прав, — кивнул Карпентер. — Хардинг хотел, чтобы мы поверили, будто у него был черный рюкзак, который мы нашли в лодке, а сержант из Дартмута сказал, что рюкзак на видеокассете — зеленого цвета. Так что же он сделал с ним, а? Что же он пытается спрятать?
— Зависит от того, насколько содержимое рюкзака представляет ценность для Хардинга. Если бы оно не представляло ценности, он выбросил бы его в океан на обратном пути в Лимингтон. А если бы представляло ценность, то он бы оставил его где-нибудь в доступном, но не слишком видном месте. — Ингрем прикрыл глаза от солнца и указал в сторону склона за своей спиной: — Вон там был оползень. Я заметил, потому что он находится левее того места, где Хардинг появился перед мисс Дженнер, как сказала она. Глина, как всем известно, неустойчива, именно поэтому скалы и опасны, о чем специально предупреждают. А мне кажется, что этот оползень появился совсем недавно.
Карпентер проследил за его взглядом.
— Думаешь, рюкзак под ним?
— Скажем так, сэр, не представляю себе более быстрого и удобного способа спрятать что-нибудь, чем просто вызвать оползень и завалить то, что нужно спрятать. Это совсем нетрудно сделать. Всего-то нужно толкнуть неустойчивый камень, и вот, пожалуйста, вниз сползет все, что хотите, заваливая то, что нужно спрятать. Никто и не заметит. Такие оползни случаются каждый день. Братья Спендер вызвали такой оползень, когда уронили бинокль отца. Ничего не могу с собой поделать, но мне кажется, что Хардинг у них и позаимствовал эту идею.