Разрушитель

Эта книга продолжает популярную серию «БЕСТСЕЛЛЕРЫ ГОЛЛИВУДА», в которую вошли получившие мировую известность лучшие произведения в жанрах детектив, фантастика, мистика, приключения,

авантюрный и любовный роман, одновременно ставшие литературной основой либо созданные по мотивам самых популярных кино- и видеофильмов.

David Johnson «DEMOLITION MAN»

Перевод с английского.

Девид Джонсон «РАЗРУШИТЕЛЬ»

Сознание возвращалось с трудом. Мозг, на миг вырвавшись из небытия, с удивлением обнаружил полное отсутствие тела. Существовать помимо привычной оболочки было странно и интересно. Мозг прислушался к ощущениям. Похоже на то, что вокруг – вселенская пустота. Чуть позднее пришло чувство скованности и неудобного положения. Мозг заворочался, как зверь в чужой и тесной берлоге, и человек окончательно проснулся.

Вначале не было ничего. Потом – так чувствует себя человек, ненароком провалившийся в полынью.

…Женщина у окна, перебирающая нотные листы. Ветер треплет гардины. А персиковая ветвь стучит по подоконнику. Мохнатые бело-розовые гроздья цветов одуряюще пахнут. Солнце отражается в черном лаке поднятой крышки рояля…

Воспоминание было реалистичным, но чужим…Мужчина средних лет в длиннополом плаще и шляпе с обвислыми полями крадется вдоль решетчатой ограды. В коттедже лишь на втором этаже угадывается синева включенного видео. Дождь глушит скрежет подбираемого ключа из тяжелой связки. И внезапно из темного сада бросается великолепная тварь. Тигровый бульдог в броске впивается пришельцу в горло. И оба катятся по дорожке, а гравий брызжет частым стуком.

Видение понравилось больше.

Потом что-то сломалось, как в детском кинопроекторе. Пришло ощущение холода. Тело стало ломким и хрупким, как корочка льда на осенней лужице. Вспышка молнии обожгла. Ударила снова…

В глубоком и туманном прошлом, наверняка, существовал мир, совсем не похожий на тот, в котором мозг ощущал себя теперь.

Здесь не было ничего, кроме ватной тишины и напряженного покоя. Здесь не было ни культуры, ни промышленности, ничего, что придавало бы смысл понятию «цивилизация». Однако, хоть смутные и скудные, зачатки знаний о «государстве», «нации» и прочем мешали признать нынешнее состояние нормальным. Мозг запутался в неразрешимой дилемме и впал в смутное беспамятство.

Но тревожные тени и во сне блуждали по лицу человека. Лицо то искажала гримаса гнева, то недоумение и обида прорисовывались в опущенных уголках рта. Лоб напряженно морщился. Из полусомкнутых уст время от времени прорывался крик боли.

И так на протяжении сорока минувших лет. До конца срока оставалось еще шестьдесят

с лишним.

Обнаженное тело сквозь стекло криогенной установки казалось нелепым гипсовым макетом с нелепо разбросанными в стороны руками и неестественно вывернутой шеей.

По идее создателей установки, мозг, заключенный в замороженный кусок плоти, тоже должен был быть куском бесформенного льда.

Но, как часто бывает с неумной энергией биоинженеров, их подопечные, заключенные в прозрачные сферы, лишь извне выглядели плавающими булыжниками.

Приборы отмечали отсутствие сердечного ритма, сжатые легкие не функционировали. Человека можно было колоть и резать. Можно было бы даже прооперировать без наркоза. Но мозг человека, опровергая все познания человечества, умудрился уцелеть.

Знай об этом общество и государство – сколько было бы истеричных звонков, какой шквал возмущенных писем обрушился бы на ученых.

– Криогенные установки – акт милосердия! – твердили пресса, радио и телевидение.

Каким кошмаром оказалось существование мозга, лишенного насильственным путем привычной оболочки.

Общество, лозунгом и догмой которого стало милосердие, пусть невольно, придумало человеку пытку, до которой не додуматься и всем дьяволам Вселенной.

Нет ничего страшнее этого черно-белого «кино»: твою жизнь, расчленяя и произвольно тасуя события и факты, раз за разом прокручивают перед тобой. А ты бессилен, даже умереть бессилен.

Мозг попытался приспособиться к новым условиям. Поэтам, художникам, музыкантам это удавалось. И в реальности они жили в отвлеченном мире, самим человеком придуманном. Странные фантазии и невероятные видения уже при жизни отрезали талант от обычной жизни.

Но человек, беспомощно скрючившийся в ледяной купели, был связан с реальностью каждой клеточкой, каждым нервом.

Он не был поэтом. Он был авантюристом, преступником и любящим семьянином в одном лице.

Словом, тело, замурованное в криогенной установке, принадлежало Джону Спаркслину. А патрульный Спарк терпеть не мог кому-либо принадлежать.

И его мозг бесился от сознания, что ничего нельзя изменить. Хотелось действовать. Хотелось вздохнуть полной грудью. Услышать шум вертолетных винтов. Хлопнуть напарника по спине. Любить Диану. Баловать дочку.

А вместо этого Спарк плавал в ванной и от нечего делать возвращал события вспять. Это было десять? двадцать? наконец, это было сорок лет назад? Все не имело значения. Мозг в бездне безвременья нащупал своего владельца и клещом вцепился в былое «Я», по всем приметам являвшееся Джоном Спаркслином.

Острой иглой укололо предчувствие опасности. Даже во сне Спарка насторожило чужое присутствие. Трещали выбиваемые зубы и хрустели черепа. Сознание отчаянно сопротивлялось рамкам, в которые паршивое общество пыталось впихнуть твои эмоции, чувства и жажду крушить.

Краши и бедмены плевать хотели на каноны социума. А Спарк лишь во сне имел право раскрепоститься.